наврал мне Иван Тимофеевич… в общем — все рассказала.
— Лида, Лида, совсем ты запуталась, — покачала седой головой учительница. — Ты циклишься на каких-то дрянных мелочах, вместо того, чтоб зреть вперед, в будущее.
— Но ведь Римма Марковна…
— Лида, дружба — не услуга, за нее не благодарят. Воспринимай Римму Марковну какая она есть.
Одноклассники разбились на группки и со смехом, шуточками, разошлись — кто в клуб смотреть индийский фильм, а кто на хату обмывать встречу. Я с ними не захотела, и возвращалась домой одна, без настроения, в противоречивых чувствах.
Дома лидочкиной матери не было — пошла к Лариске. Зато застала отца: он с паяльником сидел перед полуразобранным черно-белым телевизором и чинил внутреннее содержание, периодически сверяясь с огромной, нарисованной на кальке схемой.
— А что ты делаешь? — спросила я без особого интереса, чтобы поддержать разговор.
— Да транзистор что-то не того, крякнулся вроде…– ответил лидочкин отец, старательно водя пальцем по схеме. — Надо починить, а то мамка концерт вечером смотреть хочет.
Я зависла. Да что же это за время такое! Вот как, в таком мире бедной попаданке нести свет истинных знаний хроноаборигенам и заниматься прогрессорством, если Лидочкин отец, простой работяга из забитого колхоза, САМ по схеме починяет телевизор! А две бабушки-соседки троллят друг друга семантикой Бальмонта! И это при том, что я когда-то, в детстве, училась в советской школе. А что тогда говорить про поколение Тик-тока?! Как бы они здесь выживали и прогрессорствовали?!
— Подай-ка отвертку, — перебил мои мыслеметания лидочкин отец. Он был в благодушном настроении, и я решилась:
— Смотри что я нашла, — я подсунула ему под нос фотографию, где Лида в фате с лопоухим парнем. — Ты помнишь ее?
— Да чего ж не помнить, — лидочкин отец отложил паяльник, поднес фото поближе к глазам и поправил очки с перемотанной изолентой дужкой, — Зинка наша. Это на свадьбе у нее. На первой… да ты же не знаешь… Васька Попов, был тут один, бегал за ней, страх прямо. А Зинка наша видная девка была, всё носом крутила-крутила, но он таки ее добился… а потом на свадьбе встал из-за стола и вышел покурить. И больше не вернулся. Его искали-искали. Не нашли. Признан пропавшим без вести. Брак потом отменили. Дед целого кабанчика отвез, и отменили. Зинка долго горевала, а потом-таки вышла замуж за Никанора.
Лидочкин отец поковырял ногтем кусок канифоли, вздохнул, и продолжил:
— А Никанора она не любила, это понятно, потому детей у них и не было. Ты на нее как две капли воды похожа, она тебя привечала. Потому квартиру оставила тебе, а не Лариске.
Капец.
Джимми, Джимми, ача, блин…
Дома было что-то не так: звенящая тишина слабо отдавала валерьянкой и пустотой.
Закрывая входную дверь, я громко хлопнула, но никто не вышел.
— Римма Марковна! — борясь с дурным предчувствием, позвала я, — Света!
В ответ все также раздавалось мерное клацанье будильника, да на кухне прокапывала вода из крана. Я торопливо прошлась и посмотрела по комнатам — никого. Интересно, а где они? Странно. На прогулку вроде идти рановато — еще и семи нету.
Отдуваясь, я дотащила набитые деревенскими продуктами сумки на кухню и еще раз всё проверила — чайник холодный, кастрюли на плите вообще пустые. Неужели в больницу попали?
Вся в дурных предчувствиях, я заметалась по квартире.
И тут в дверь позвонили.
На пороге стояла запыхавшаяся Нора Георгиевна. Я подавила вспыхнувшее раздражение — вот только опять разборок с Бальмонтом для полного счастья мне сейчас не хватало!
— Лида! — взволнованным шепотом сказала соседка, нервно озираясь на лестничную площадку. — Пошли ко мне, быстрее!
— Нора Георгиевна, — устало вздохнула я, мощным усилием воли подавив раздражение, — я только что приехала из села, очень рано встала, мне бы помыться с дороги, переодеться, кофе попить. Да и Римма Марковна куда-то подевалась…
— Тихо! — округлила глаза Нора Георгиевна и схватила меня за руку, — пошли, быстрей!
Она потащила вяло упирающуюся меня наверх, открыла квартиру и буквально втолкнула внутрь. Лёля, постриженная и веселая, выскочила, обнюхала меня и унеслась обратно. В квартире вкусно пахло ванильными булочками с корицей, и какао.
Я разувалась, как из комнаты донесся знакомый детский смех.
Светка!
Я влетела в комнату. На полу, на сложенном вдвое ватном одеялке сидела Светка и по очереди «кормила» из пластмассовой игрушечной ложечки своего облезлого зеленого зайца, гипсовую статуэтку «Советская купальщица», портрет молодого Сергея Есенина в бронзовой рамочке и Лёлю, причем у Лёли между передними лапками торчал большой игрушечный градусник (и Лёля не возмущалась, с интересом следя за Светкой и помахивая овечьим хвостиком).
— За маму! — строгим голосом сообщила Светка и дотронулась ложечкой до мордочки зайца. — Йорик! Где твое воспитание?! Принято говорить «Ам» и «спасибо»! Без-перс-пективный ты, Йорик!
— Лида! — из кухни показалась обрадованная Римма Марковна.
— Что вы тут делаете? — спросила я.
— Тут такое случилось! — всхлипнула Римма Марковна.
— Не реви, Светочку растревожишь, — цыкнула не нее Нора Георгиевна, воровато оглянувшись на увлеченную игрой Светку, и они торопливо потащили меня на кухню.
В общем, пока я в поте лица полола картошку в Красном Маяке, к нам явилась демоническая женщина. И категорически потребовала Светку обратно. Вместе с деньгами.
— Ты представляешь! — горячилась Римма Марковна, — Она посмела...!
Не знаю, чем бы закончилось противостояние между Ольгой и Риммой Марковной, скорее всего, победила бы молодость, но тут на шум появилась кипящая праведным гневом Нора Георгиевна. Мгновенно въехав в ситуацию, она быстренько турнула Ольгу, пригрозив участковым.
А Римму Марковну и Светку забрала к себе, от греха подальше.
И вот сейчас мне весь этот расклад вывалили.
— И вот что теперь делать? — с вопрошающими интонациями задала риторический вопрос Нора Георгиевна. Римма Марковна сидела молча, с трясущимися губами и жалким видом.
— Она в своем праве, — ответила я, и Римма Марковна сдавленно всхлипнула.
— Но как же! — попыталась возмутиться соседка.
— Нора Георгиевна, — твердо прекратила балаган я, — спасибо, конечно, за помощь, но здесь вы не правы и зря влезли со своей «помощью». Ольга — мать Светы, и она как мать имеет
