человеческими фигурками в длинных одеяниях. Тут лежали тарелки, чашки, блюда и вазы разных размеров. Невестки старого Ли Баня расписывали их с поразительным мастерством. Эта семья обошлась казне просто в немыслимые деньги. Самослав отдал Кубрату триста мечей за полтора десятка человек, и не пожалел об этом ни секунды. Самослав бурчал про себя, крутя в пальцах то одно изделие, то другое.
— Вот, Мейсенский фарфор — звучит красиво. А этот какой — Мишновский? Тьфу! И название какое-то гадостное! Хоть город переименовывай. Кстати! А кто, собственно, мне может запретить…
Китаец стоял недвижим, словно статуя, а его лицо не выражало вообще ничего, похожее на какую-то экзотическую маску.
— Предлагаю тебе те же условия, что и остальным княжеским компаньонам, — сказал князь, легонько щелкая ногтем по краю чашки. Раздался чистый протяжный звук. — Десятая доля от чистой прибыли. Ты станешь очень богат, почтенный Ли Бань. И ты передашь свое богатство детям.
— Мне говорить купец, но я не верить, господин, — с непроницаемым лицом ответил китаец. — Я хорошо жить дома. Мне незачем быть уезжать. Они украсть моих внуков, чтобы я поехать сюда. Меня привезти, как раб.
— Ты свободный человек, Ли Бань. Я могу вернуть тебя назад, — усмехнулся Самослав. — Я дам тебе сто золотых и оплачу места в караване до самого порога твоего дома. Ты научишь за год своему мастерству трех человек, и я сделаю богатыми их вместо тебя. Выбирай!
— Назад? — задумался китаец. — Мы ехать сюда почти год. Не хотеть. Степь война. Тюрки резать друг друга. Тоба резать тюрки. Согдов резать и тот и другой. Опасно. Я оставаться тут.
— Тогда иди, Ли Бань, — кивнул ему Самослав. — Ты будешь благословлять тот день, когда принял это решение.
Китаец склонился почти до земли и задом выкатился из княжеских покоев, пугливо поглядывая на повелителя этих земель. Он так и не поверил в то, что произошло. Разве великие разговаривают вот так вот запросто с простым ремесленником? Разве великие делают их своими компаньонами? Великие либо воюют с врагами на поле боя, либо воюют с такими же великими тайно, пытаясь превозмочь их хитростью и изощренными интригами. Простые люди — пыль у них под ногами. Или этот человек не так велик, как о нем говорят люди? Нет, это не так, ван Само почти что бог в своих землях. Наверное, он, Ли Бань, что-то еще не понимает в этой жизни. Или она, эта самая жизнь, здесь устроена совсем иначе, чем в Поднебесной. Что ж, он попробует. В конце концов, он не раб, и у него всегда есть выбор.
Китаец ушел, а Самослав позвонил в колокольчик. Сегодня был напряженный день. Впрочем, дни были такими всегда, когда он жил в Братиславе. За месяцы его отсутствия накапливались горы вопросов, которые никто, кроме него, решить не мог. Точнее, никому не позволялось их решать. И тот вопрос, который будет обсуждаться сейчас, тоже решить никто не мог. Ведь он касался судьбы миллионов людей.
— Боярина Звонимира позовите! — сказал он, и гладкая, блестящая в последних лучах закатного солнца лысина секретаря склонилась в понимании.
Самослав уставился в окно, где под первыми лучами весеннего солнышка обнажилась после зимы мостовая. Мрачная серая масса тесаного камня успокаивала его, даря ощущение надежности. Он хотел было весь замок в камень заковать, да княгиня Милица попросила садик сделать. Ей тяжко в каменном мешке жилось, душно и страшно. Потому-то выезжала матушка в усадьбу за городом, где дышала привычным лесным воздухом. Но в последнее время старая княгиня сдавать начала. Сказывались годы и тяжелая жизнь, а потому выезжала она все реже, большую часть дня проводя в садике, где любовалась цветами и распустившейся сиренью. Эти кусты привезли с гор Фракии, и они неплохо прижились здесь. Сирень цвела в начале мая, распространяя вокруг одуряющий аромат, а Милица с нетерпением ждала этого дня. Она скучала зимой во дворце.
— Вызывал, государь? — Звонимир вопросительно посмотрел на князя и сел, повинуясь взмаху руки.
— Вызывал, — кивнул тот. — Весна наступает. Что слышно из степи?
— Хазары пятитысячным отрядом в набег за горы пойдут, — начал Зван.- Кубрат уговор помнит, нападать не станет. Ждет… Наш гонец вернулся, которого к венграм посылали. Они на союз согласны. Их левый берег Итиля, у болгар — правый. Дельта тоже за болгарами останется. Двести мечей за то просят.
— Дадим, — кивнул князь. — Точнее, продадим Кубрату. Нечего баловать. Сколько всадников у них?
— Тысяч тридцать могут выставить легко, — ответил Звонимир. — Каждый десятый в доспехе и шлеме. Серьезная сила. Кубрат сговорил дочь одного из ханов за старшего сына. Следующей весной, как хазары снова за горы пойдут, готовы ударить.
— Это хорошо, — рассеянно кивнул Самослав. — Это очень хорошо.
— Государь, — осторожно поинтересовался Звонимир. — Хан Кубрат спрашивает, пойдем ли мы с ним в поход.
— Куда? К Волге? В смысле, к Итилю? — поправился он. — Ни в коем случае!
— Почему? — жадно уставился Звонимир.
— Шестьсот сорок первый год от рождества Христова грядет… — все так же рассеянно произнес он. — Никуда мы, Зван, не пойдем. Ни один эскадрон, и ни одна тагма не покинет границ Словении.
— Что-то произойдет, государь? — сощурился боярин, который такого рода загадкам уже давно перестал удивляться. Они частенько раскрывались с самой неожиданной стороны.
— Произойдет, Зван… непременно произойдет… — барабанил князь по столу. — Такое произойдет, что небу жарко будет. Не сгореть бы самим в этом пламени. Сколько у тебя людей в Константинополе? Если мало, к следующей зиме отправь туда Косту. Знаю, что в Александрии сейчас сложно, но все решится именно там…
Март 640 года. Египет.
Привычные караванные пути обманули вождей мусульманского войска. Их просто не оказалось на прежнем месте. Там, где арабы раньше водили свои караваны, теперь плескалась нильская вода, что шла от пересохшего в древности Танисского рукава к Горьким озерам. В том месте, откуда теперь начинался расчищенный канал, стоял Бильбаис, могучая крепость, служившая ключом к Дельте. Именно здесь ждал префект Святослав арабское войско, и именно сюда оно пришло. Оно просто не могло миновать Бильбаис, ведь все пути вели к этому городу. Да и затягивать Амр ибн аль-Ас вроде бы не хотел. Если он разобьет зарвавшегося мальчишку в одном
