возвращался домой, чтобы насладиться теплом очага и любовью большой семьи. За множество лет вражды притерлись друг к другу его жены, считая соперницу уже и не соперницей вовсе, а невольной союзницей. Ведь женский век не бесконечен, а многочисленные роды еще никому не добавили ни здоровья, ни красоты. И именно осознание этого обстоятельства бросило обеих княгинь в объятья друг к другу. У них просто выхода другого не оставалось. Они объединились, чтобы совместными усилиями оградить себя от интриг соперниц молодых и дерзких, которые, как на грех, каждый год расцветали в неимоверных количествах. Высокие и низкие, стройные и пухленькие, раскосые кареглазки или, наоборот, словенки и немки с огромными васильковыми глазищами. Всех этих девушек объединяло желание их родни добраться до высшей власти. Ведь что такое две жены для повелителя стольких земель? Да тьфу! Князь, по обычаю, должен был из каждого племени по жене взять, но так и не сделал этого. А вот опасность этого висела над княгинями, словно Дамоклов меч. Доходило до того, что Мария использовала всё свое немалое влияние в Тайном приказе, а Людмила — власть верховной жрицы Богини, чтобы не допустить еще одного брака. Они воевали за спиной у собственного мужа так умело и ловко, что он и не подозревал о тех баталиях, в которых только что кровь не лилась, а всего остального было в достатке. Даже Людмила, которую по праву считали бабой незлобивой и простой, как горшок, начала стервенеть, чуя нешуточную опасность для своего собственного положения и положения своих детей. Что уж тут говорить о Марии, которую простой не считал в Братиславе вообще никто.
Княгине Милице нездоровилось, и преферанс сегодня проходил без нее. Не пришла и Любава, которая родила недавно долгожданного сына. А потому компанию княгиням составили служанки — Ада и Улрике, которая стала пользоваться полным доверием Людмилы, так как ни одного человека в Братиславе не знала, никакой родни, кроме детей, не имела, а потому служила ей верно, как цепная собака. Служанки были молчаливы и сосредоточены. Игра шла по полушке вист, и платили за них хозяйки, что как бы обязывало.
— У боярина Жиряты, который из хорватской земли, дочь в возраст вошла, — негромко сказала Людмила, аккуратно положив карту на стол. — Девка выросла красоты неописуемой, так ее отец по пьяному делу хвалится, что она княгиней станет. Пусть, говорит, старухи подвинутся, не убудет от них. Мне это люди верные донесли, без обмана весть.
— Это мы-то с тобой старухи? — Мария даже губу от обиды прикусила и сделала ответный ход. — Ну да, не пятнадцать лет, конечно. И даже не двадцать… Но старухой величать! Не прощу ему того. Я знаю, что он портянки на армию поставляет, у него ведь мануфактурка своя. И кому он деньги за то заносит, я тоже знаю. Я ему устрою новые подряды. Не получит больше ничего!
Марии шел тридцатый год, и ослепительной красавицей она и в молодости не считалась. Да и просто красавицей не считалась тоже. Она была мила, обаятельна и чертовски умна, именно за это и любил ее муж. Но ведь время-то идет. Вот-вот и у ее глаз лягут первые гусиные лапки, как у княгинюшки, партнерши по преферансу, что была лет на пять старше.
— С девкой что сделаем? — негромко спросила Людмила. — Жирята большие силы собирает, чтобы дочь свою во дворец пропихнуть. Они такое представление готовят, куда там тому театру. Она должна начать тонуть, а муж наш ее спасет… Уже и рубаху подобрали из тончайшего полотна, чтобы облипло получше. Она прижмется к нему своим выменем, похлопает глазками, ну а дальше ты и сама понимаешь, не дура… Боюсь, если такое дело случится, наш муженек может не устоять. Все они одинаковые, не тем местом думают.
— Да врут, — несмело сказала Мария, которая подобной прыти от деревенщины не ожидала. Растут люди! Просто на глазах растут.
— Богиней клянусь! — Людмила поцеловала оберег, висевший на шее. — У меня там ведунья надежная есть. Во лжи не замечена. Нашего мужа под венец, как зверя на копье охотника ведут. Я про его шалости в полюдье знаю, ему каждый староста норовит свою дочь под бок сунуть. Но это для нас с тобой не опасно. Тех девок он единожды в жизни видит. Но еще одна жена… Нам что, четвертый этаж во дворце надстраивать? Мне, подруженька, и тебя за глаза.
— Только скажите, госпожа, — прогудела Улрике, не отрываясь от карт. — Утоплю сучку по-настоящему, и делу конец.
— Нельзя, — с сожалением в голосе ответила Мария, тщательно обдумав поступившее предложение. — Дочь боярская все-таки. Может весьма неловко получиться. Давай-ка, мы ее замуж выдадим.
— За нее вено немалое попросят, — поморщилась Людмила. — Жирята считает, что у его девки это самое место из чистого золота сделано. Тут таких богатых женихов раз-два и обчелся.
— Добавим, — бросила карту Мария. — Или, давай, чтобы золото не тратить, его самого через Приказы прижмем, чтобы небо с овчинку показалось. Любаве скажем, так она его жупанство своими ревизиями наизнанку вывернет. Замажем Жиряту так, что князь побрезгует его дочь за себя брать.
— Я ее за воина одного замуж выдам, — Людмила морщила лоб в раздумье. Карта не шла. — Хороший парень, верный. Годун его зовут.
— Чьих будет? — заинтересовалась Мария.
— Безродный, из хорутан.
Людмила положила карту на стол.
— Из сирот выслужился в полусотники гвардии. Ему такая жена за счастье великое. Я сама сватать поеду. Пусть попробует Жирята мне отказать. Я его в порошок сотру.
— Ишь ты! Толково удумала! — Мария посмотрела на соперницу с немалым уважением и опаской. И куда подевалась клуша деревенская? Вон уже клыки волчьи проглядывают сквозь ангельское обличие.
— С кем поведешься, — пожала плечами Людмила. — Что думаешь?
— Думаю, сгодится, — кивнула Мария. — Все лучше, чем в крови мараться или еще одну жену терпеть. Нам с тобой о своих детях позаботиться нужно.
— Это ты про городок Владимир сейчас говоришь? — с ядовитой усмешкой воткнула шпильку Людмила. — Зря ты, подружка, городок славный. Уже чуть ли не полсотни дворов в нем. Скоро Братиславу обгонит.
— Да все лучше, чем Киев, — в тон ей ответила Мария. — Дыра беспросветная на границе с болгарской степью. Ты, помнится, туда уехать собиралась?
— Нашла дуру, — фыркнула Людмила. —
