Фридрих раздраженно поморщился: единственным действительно разумным пределом для подобных вещей, по его твердому убеждению, был строгий математический ноль. Но момент для отвлеченных идейных споров был неподходящий.
- Но согласись - услышав слово "поэт", ты подумал в первую очередь обо всяких богемных гадостях, - продолжал Хайнц. - И подобные гадости, особенно с политическим душком, обернулись бы временным отстранением от дел Бобкова-старшего - до окончания расследования. Русские правила на сей счет не многим менее строги, чем наши. Скорее всего, генералу порекомендовали бы уйти в длительный отпуск... Добыть образцы голоса не было проблемой, сфабриковать на их базе правдоподобные застольные беседы... вот тут имеется загвоздка. Есть масса рехнерпрограмм работы с речью, но эксперты сумеют отличить их продукцию от реальных разговоров. Требовалась новая, более совершенная программа. Вообще говоря, я подумал о ее необходимости еще до того, как решил соорудить компромат на Бобкова. Подумал еще в начале русской фазы операции. И принялся искать человека, который мог бы такую программу написать. У русских попадаются очень талантливые программисты, этого у них не отнять... Мне, впрочем, нужен был человек, обладающий рядом специфических достоинств помимо профессионального уровня. То есть не задающий лишних вопросов, не болтливый и вообще имеющий как можно меньше родных и друзей вне Сети.
- Дабы потом его проще было убить.
- Да, я с самого начала просчитывал этот вариант, - невозмутимо подтвердил Эберлинг. - Сам понимаешь, оставлять подобного свидетеля было бы рисковано - впрочем, это зависело от того, для чего использовалась бы программа. Компромат на Бобкова был еще не столь страшен, а вот после смерти Вебера оставлять программиста в живых было бы уже непростительной глупостью. Да, я понимаю, о чем ты думаешь. Что я, увлекшись своим планом, убиваю невинных людей направо и налево. Но, в конце концов, это наша работа, Фридрих. Мы с тобой офицеры, наша профессия - убивать людей во имя интересов нашей страны, и, как правило, невинных людей. В чем виноват солдат неприятельской армии, особенно если она комплектуется по призыву - только в том, что его угораздило родиться на территории недружественного нам государства? На войне гибнет куда больше народу, чем в ходе моей операции, и это счастье, что для спасения Райха достаточно лишь нескольких жертв... К тому же я нашел такого программиста, которого ты бы уж точно не стал жалеть.
- Максима Кокорева.
- Да. Но тут, признаюсь, я допустил промашку. Пошел по легкому пути. Искать специалиста подходящей квалификации можно было через плацы и форумы профессионалов в REIN. Но узнавать прочие качества кандидатов... мне не хотелось устраивать собеседования с кучей народу и наводить потом дополнительные справки о каждом. Это могло привлечь внимание, не сразу, так потом, и было слишком хлопотно. Я предпочел воспользоваться любезностью русских союзников и поискать среди тех, о ком уже имелись данные в архивах ДГБ. У молодых рехнерспециалистов случаются проблемы с законом, ты знаешь - от распространения самиздата до хакерства. Обычно, правда, попавшийся на чем-то подобном и не без труда избежавший тюрьмы становится крайне пуглив и осторожен, но это делу не помеха - скорее наоборот. Можно намекнуть ему на свою принадлежность к спецслужбам - и он сделает для тебя все, а можно, напротив, предложить якобы легальную работу, а потом признать ее нелегальный характер - и он опять-таки будет покорной овечкой, уже из страха перед разоблачением... Кокорев попал в поле зрения ДГБ еще во время учебы в МГУ. Он написал донос на своего приятеля и соперника по амурным делам, небезызвестного тебе Грязнова. Донос был правдив, Грязнова из университета выперли, но Кокореву это счастья не принесло. Девица, служившая яблоком раздора, по старой русской традиции сделала выбор в пользу гонимого, и что еще хуже - информация об авторстве доноса каким-то образом просочилась наружу. Может, топорно сработал какой-нибудь дуб в погонах, продемонстрировавший Грязнову показания Кокорева, или же в самом доносе было что-то такое, что мог знать только он... короче, вскоре об этом знали все. Большинство студентов подвергло sstukatscha остракизму, и даже члены РОМОСа не особо за него заступались, понимая, что истинные кокоревские мотивы лежат на поверхности и на пример беззаветного патриотизма как-то не тянут... Естественно, с такой репутацией интереса в качестве осведомителя он уже не представлял, хотя ДГБ еще некоторое время на всякий случай вел на него досье. Кокорев и прежде посещал занятия нерегулярно, полагая, очевидно, что собственные таланты ставят его выше дисциплины, а в атмосфере всеобщей неприязни и вовсе почти перестал появляться в университете. В итоге был отчислен за непосещаемость и академические задолженности. На постоянную работу так и не поступил, перебивался разовыми заказами, но программистом, судя по всему, и впрямь был хорошим, причем специализировался как раз на работе со звуком. В последний раз попал в поле зрения ДГБ, когда работал на некую контору, торговавшую пиратскими музыкальными записями. Записи делались прямо в зале во время концерта, а задача Кокорева была - восстановить качество до студийного уровня. К ответственности привлечен не был, поскольку само по себе написание программы для улучшения качества звучания преступлением не является. Да и вообще, в России на авторские права смотрят сквозь пальцы... Департамент заинтересовался этим делом только потому, что среди записей были композиции американских и полуподпольных российских рок-групп. Далее Кокоревым не занимались, а зря. Когда я, проведя переговоры по электронной почте, впервые встретился с ним лично, то сразу понял, что передо мной наркоман со стажем. Конечно, это вызывало большие сомнения насчет его способности работать быстро и качественно, зато в остальном подходило идеально. Смерть наркомана от передозировки никого не озаботит, да и держать его на крючке, имея запас зелья - а мне таковое выделили из числа конфискованного - дело нехитрое. Вскоре я решил, что мои сомнения напрасны: получив дозу, он мог работать чуть ли не круглые сутки. Потом, конечно, наступал "otkhodniak", как это здесь называют... Возможно, он и втянулся-то потому, что использовал наркотики в качестве стимуляторов.
- Он употреблял штрик?
- Нет, конечно, на штрике много не наработаешь, тем более головой, да и достать его в Москве сложно. Но если бы он умер именно от штрика, никто бы не удивился. Для наркомана обычное дело переходить на все более тяжелые наркотики, особенно в последней стадии - а он был уже явно в невыводимом штопоре. А добыть - ну мало ли где добыл...
