- Сергей Валериянович, Вы правы со своей артиллерийской точки зрения. Но именно "Нийтака" - единственный из японцев, кто может составить "Варягу" конкуренцию в скорости. "Акаси" мы уже практически проскочили, пока он будет ворочать вправо, потом влево - уже, считай, за кормой. По нему смогут развлекаться кормовые орудия. "Нанива" уже бегать не может, его мы достали. "Такачихо" вообще с рождения больше восемнадцати узлов не давал, а сейчас и семнадцати не выжмет. Так что огонь по "Нийтаке". Без вариантов. Минерам благодарность за отличный выстрел. Из траверзных аппаратов попробуйте сработать так же, только обязательно залпом - от двух торпед японцам уворачиваться будет еще веселее.
Глава 9. Уход не по-кошачьи
Как известно, кошки уходят по-английски - они не прощаются, они просто исчезают. Тихо и незаметно. Уход "Варяга" из Чемульпо был полной противоположностью старым добрым кошачьим традициям. Основательно попрощавшись со всеми, до кого смог дотянуться, он уходил один, без верного своего товарища "Корейца", хотя потопленная русская канлодка и так уже обошлась японцам втридорога.
Сильнейший в отряде Уриу броненосный крейсер "Асама" лежал на дне, а сам адмирал погиб. "Чиода" был в середине процесса спуска шлюпок для подбирания уцелевших с "Асамы", но Мураками уже начинал подумывать о том, что его покалеченному кораблю надо бы пройти затопленный на фарватере "Сунгари" засветло. С помощью оставшимся морякам "Асамы" шлюпки справятся и сами. "Акаси" только что закончил циркуляцию вправо, уводившую его от торпеды "Варяга" и сразу же стал поворачивать влево, чтобы начинать погоню за этим чертовым русским крейсером.
На его мостике добравшийся, наконец, до рубки старший офицер отчитывал минера, по приказу которого крейсер отвернул от противника. Минер вполне резонно отвечал, что хоть он и остался за старшего, единственное, что он знал об управлении кораблем в бою наверняка: самый безопасный курс при минной атаке - от мины. "Нанива" уныло тащился в хвосте японской колонны, медленно отставая от своих неповрежденных коллег. Кочегары только сейчас смогли спуститься в котельное отделение номер один и начали, наконец, поднимать пары в неповрежденных котлах. "Такачихо" и "Нийтака" шли встречным с русским крейсером курсом, и их командиры прекрасно понимали, что остановить его теперь могут только они. Правда оставалась еще надежда на миноносцы, но уж больно призрачная...
"Варяг" продолжал упорно рваться к выходу. Избитый, с кое-как потушенными пожарами, с выбитой на четверть артиллерией и сотней убитых и раненых на борту, русский крейсер, казалось, превратился в берсерка. Его, как и легендарного скандинавского предшественника, сейчас не могло остановить ничто, кроме удара в сердце. Но в отличие от полоумного викинга, не очень уважавшего кольчуги и использовавшего щиты как закуску, сердце "Варяга" было надежно прикрыто броней.
"Так, похоже от кровопотери и морфия (настоял таки гад-доктор) у нас немного поехала крыша. Какой еще берсерк? Кто тут неуязвимый? Если бы. Еще продираться мимо трех крейсеров, еще переть в темноте мимо миноносцев, и в любой момент может или снаряд к рулям залететь, или мина в борт. А результат один - большая кормежка мелкой рыбы. Не отрубиться бы, а то обидно будет..." - затянувшийся на десяток секунд мысленный монолог Руднева был прерван парой одновременно попавших в "Варяг" снарядов.
Один разорвался с эффектом скорее комическим, чем опасным. Снаряд угораздило влететь в подвешенный на цепи колосник, оставшийся от сорванного ранее экрана. В результате колосник силой взрыва впечатало в борт, а оторванная цепь хлестнула по палубе "Варяга", прорубив палубный настил. Дождь осколков пролетел по палубе, но все, что могло быть повреждено в этом секторе правого борта, давно уже было искорежено, разбито, прошито навылет, лежало в лазарете или в корабельной бане, куда по штатному расписанию складывали покойников во время боя. Не окажись на пути снаряда чугуняки, пришлось бы заделывать еще одну пробоину у ватерлинии, коих у "Варяга" и так имелось уже с пяток.
Второй снаряд оказался более удачливым. Он взорвался на баке "Варяга", сдетонировав о раструб вентилятора. Конус осколков и взрывная волна пришлись на правое баковое шестидюймовое орудие и прикрывающий его до уровня ствола бруствер из мешков с песком. "Шимозный самум!" - пронеслось в оглушенном морфием и болью мозгу Руднева. Действительно, на несколько секунд бак "Варяга" скрылся в облаке песка, смешанного с дымом от сгоревшей шимозы. Когда все осело, стало видно, что из расчета шестидюймовки в строю осталось трое подносчиков. Остальные лежали на палубе, припорошенные песком, который быстро пропитывался кровью. Один из уцелевших членов расчета метнулся к орудию и стал его быстро осматривать. Через несколько секунд до мостика донесся его крик:
- Стрелять-то можно, но циферблаты центральной наводки поразбивало. И прицел снесло на хрен!
"Так это же Авраменко! Ну, точно, в начале боя их же послали подменить пару раненых именно у этой пушки!" Он и пара его товарищей по расчету оказались прикрыты от осколков и разлетающихся мешков ее стальным телом. Звереву повезло меньше. Было видно, как он отполз к шпилю, и, привалившись к нему спиной, левой рукой протирал засыпанные песком глаза. Правой комендор зажимал рану в боку. С мостика трудно было разобрать, насколько серьезное ранение он получил, но если передвигаться был в силах, то, скорее всего, выживет.
- Авраменко! Михаил! Становись за наводчика, сможешь?
- Да что тут хитрого-то, Ваше Высокоблагородие? Коль могу с моей хлопушкой, то и с этой сподоблюсь. Но целиться-то как? И кто подавать будет?
Словно в ответ на второй вопрос, на бак, как черти из коробочки, вылетели десяток матросов из резерва подносчиков. Расставленные по местам мичманом Эйлером, они организовали довольно-таки сносную для новичков цепь подачи, оттащив раненых к люку, где ими занялись санитары. Через пару минут после взрыва орудие опять упрямо открыло огонь. Правда, чисто демонстрационный, куда-то в сторону неприятеля. Эффективно стрелять без прицела, наводя пушку через ствол, на дистанции более километра было нельзя.
Вскоре, с помощью корабельного батюшки, приковылял обратно и наскоро перевязанный прямо на палубе Зверев. Он опустился на настил у левого бакового орудия и стал считывать данные с его циферблатов. Но громкости его голоса после ранения не хватало на то, чтобы перекричать грохот разрывов и выстрелов. Тогда, к удивлению Руднева и всех находящихся на баке и мостике, над сражением разнесся хорошо поставленный, окающий, протоиерейский бас корабельного священника "Варяга". Но вместо молитв и славиц Господу отец Михаил стал, надежно перекрывая грохот боя, выдавать данные для стрельбы на поврежденное орудие:
