в состоянии алкогольного опьянения проник в подъезд вместе с сообщником и ворвался в чужую квартиру. И скорее всего натворил там всякого, о чём теперь не хочешь говорить. Так что теперь именно ты уже точно бывший милиционер, Гена Строев, главный мой подозреваемый.
— А можно посмотреть — попросил я, уловив нечто ускользающее и протянул руку к листку.
— Да на, смотри, не жалко — милостиво произнёс Юрчик, теперь сидевший на больничной табуретке с видом победителя и передал мне листок.
Я его тут же положил на крышку тумбочки и принялся внимательно изучать пентаграмму, словно пытаясь запечатлеть в мозгу каждый элемент и разыскивая нечто ускользающее, способное мне помочь.
Очень сложная геометрическая фигура со множеством лучей и пересекающихся прямых линий, была окружена тремя идеально вычерченными кругами. И каждая линия с окружностями была буквально оплетена многочисленными группами странных рун, походивших на смесь арабской письменности и древнейшей клинописи. Причём как я подметил даже отдельные группы рун отличались разными наклонами и своеобразными изгибами.
А после двухминутного изучения пентаграммы меня буквально осенило. Я сразу понял, что же меня изначально беспокоило и усмехнувшись протянул листок назад.
— Гражданин прокурор, так во сколько ты говоришь меня видел твой свидетель «Н»? — подчеркнуто фамильярно поинтересовался я.
— Ровно в 1 час 48 минут ночи — ответил Юрчик.
— Точность до минуты, похвально.
— Да, «Н» сразу посмотрел на часы и пошёл вызывать милицию.
— А может этот «Н» засёк во сколько минут второго вылетела оконная рама?
— Засёк, ровно в 1 час 56 минут ночи, он услышал, как падают стёкла.
— Вот, именно. А во сколько там прибыл первый наряд Милиции на место происшествия, не напомнишь?
— Дежурный по отделу получил сигнал о прибытии по рации от наряда ровно в 2 часа 2 минуты. К чему ты клонишь? — не выдержав прорычал Юрчик.
— Да так, ни к чему. Просто мне стало интересно как я за 14 минут смог добраться до квартиры на шестнадцатом, ворваться внутрь и устроить там погром с дракой. Затем я каким-то непостижимым образом слил кровь с некой особы женского пола, выкинул её из окна, получил серьёзные ранения и отрубился. А между всеми этими безусловно очень важными занятиями, я видимо решил заняться творчеством и нарисовал чрезвычайно сложный чертёж кровью, причём без всяких промышленных циркулей и двухметровых линеек. А так-как у меня в запасе имелась ещё прорва времени, я успел вычертить каллиграфическим почерком все эти сложные закорючки, похожие на арабские письмена, скрещенные с клинописью.
Резко вырвав листок из моих рук, Юрчик посмотрел на него и нахмурился. Затем засунул его назад в папку и одарил меня испепеляющим взглядом.
— А может кровь слили до тебя?
— Так если слили до меня, то какие ко мне претензии?
— Значит будешь упираешься и умничать — приговорил Юрчик зло и порывисто протянул мне листки с протоколом допроса. — На прочитай и распишись на каждой страничке.
Взяв листки я быстро всё перечитал, убедившись, что Юрчик ничего не прибавил от себя, и максимально размашисто расписался внизу каждой страницы, а там, где оставались свободные места поставил жирные буквы Z, дату и время окончания допроса.
Это Юрчику явно не понравилось, но он промолчал. Затем он, захлопнув папку, схватил фуражку и было направился к выходу, но на пороге палаты резко обернулся.
— Я с тобой ещё не закончил — пригрозил он. — Когда мы найдём тело жертвы, я приеду за тобой лично.
— Ну удачи — искренне пожелал я, отлично понимая, что никакого тела никто и никогда не найдёт. — А пока Юрчик как говорится «нету тела — нету дела».
Последнюю свою фразу я сказал вполголоса, но возможно Юрчик что-то и расслышал, ибо именно после того как я договорил, он резко отвернулся, и не попрощавшись удалился, при этом со всей дури захлопнув дверь.
Я понимал, что он закусил удила и скорее всего ещё появится, но сейчас самое главное было то что пока я отбился. А дальше будем посмотреть. И кстати ещё одно мне не понравилось, по итогу разговора у меня сложилось впечатление что извечный формалист Юрчик, как-то лично заинтересован в моём деле. А если это именно настоящий организатор моего залёта, его руками хочет меня достать?
Теперь, в то что это проделки Дипломата с Антошей я больше не верил. Конечно они были в курсе и меня подставили, но дальше действуют явно совсем не они. Тот, кто это затеял на несколько порядков более влиятельный, и в этом теперь я был уверен на сто процентов.
И всё это означало что и в будущем меня ожидают нехорошие сюрпризы.
А через полчаса, когда я оделся и был готов, появился док с кипой бумажек в руках.
— Как самочувствие? — поинтересовался он.
— Норма. Я так себя уже лет тридцать не чувствовал — ответил я не капельки не приврав.
Суставные боли в коленях больше не беспокоили, как и некоторая скованность в движениях, которую я начал ощущать лет пятнадцать назад, после ранения осколком ВОГа, застрявшего в районе позвоночника. Бесследно исчезли все болячки и следы от ранений, которые обильно раскидали по поджарому телу полковника, прожитые годы и личное участие в боевых действиях. И даже периодический приход всяких странных видений во сне и бессонная ночь, проведённая с Наташей, не мешали чувствовать себя вполне нормально. Короче, молодой, выносливый и спортивный организм работал как новенькие часы. Про остальные плюсы даже и упоминать не стоит.
— Тридцать лет — проворчал док и видимо оценив шутку, улыбнулся. — Мне с боем, но позволили вас выписать — тут же признался он. — Правда пред выходом, вам нужно им показаться.
— И в чём заключалась проблема с моей выпиской?
— Слишком короткий срок восстановления после получения таких ранений. Я же говорил, они упорно не желают признавать, что менее чем за неделю я поставил на ноги того, кого они списали.
— Артём Абрамович, и я вам за это по гроб жизни благодарен. С меня магарыч — пообещал я и насколько это возможно задрав ворот олимпийки, застегнул молнию, прикрыв большую часть шрамов. — Если надо пусть осматривают, с меня не убудет.
— Я чувствую мы ещё с тобой Геннадий увидимся — неожиданно проговорил Кац и в этот момент в палату вошла Наташа.
Вела она себя подчёркнуто по-рабочему и никак не реагировала на мои взгляды, ни пока мы шли по коридору, ни когда ехали вниз втроём в грузовом лифте. И лишь в тот момент, когда мы выходили, она молниеносно сунула мне в руку записку и припустила вперёд, быстрее чем это
