Входная дверь негромко хлопнула – Анна Павловна с дочкой зашли в дом.
– Ой…, – воскликнула будущая невеста, увидав сидящих за столом гостей, – Михаил Дмитриевич, Василий Иванович, вы здесь!?
Дочка Оленька, держа охапкой объемные покупки, недоуменно посмотрела на мать. Девочке почти одиннадцать лет, очень похожа на мать. Такая же стройная, высокая и волевое, если так можно сказать про подростка, личико. Тон, произнесенный ее матерью, чем-то удивил ее.
Мишка поднялся с табуретки, рефлекторно одернул полы пиджака и смахнул тыльной стороной ладони с лацкана несуществующую пылинку.
– Да, я…, – пробасил он, делая шаг навстречу женщине, – Здравствуй Аня. Здравствуй Оленька.
Анна Павловна все же что-то заподозрила. Она не шагнула навстречу Михе, лишь слегка прищурилась и повернула голову в сторону двоюродного брата.
– Сережа?! – требовательно спросила она, на что Попов, виновато улыбаясь, пожал плечами – мол, он тут ни при чем. – Что здесь происходит?
– Да вот, Аннушка, гости ко мне пришли, – сообщил наш генеральный. – Представляешь, как совпало? Ну, чего встала, проходи, давай чай пить. У меня леденцы для племянницы есть – Михаил Дмитриевич принес.
У подростка радостно загорелись глазки и, не спрашивая разрешения у матери и у родного дяди, она сбросила с ног туфельки и прошмыгнула к столу. Но моя экономка не поверила в хитрость кузена. Пристально посмотрела ему в глаза, а затем погрозила ему пальцем.
– Ох, врешь ты Сережка, это ты же сам гостей пригласил. Да?
Попов раскололся сразу. Кивнул ей, признавая ее правоту, и посмотрел на нас, виновато улыбнувшись, пожал плечами.
– Ее редко кому удается обмануть, – пояснил он. – А уж мне тем более.
Мишка глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, выдохнул и, сделав шаг навстречу к женщине, признался:
– Аня, это я попросил Сергей Сергеича пригласить тебя в гости.
– Это я уже поняла, – ответила экономка с подозрением. Но глаза у нее сверкнули, я успел заметить. – Только зачем? Мы и так часто видимся.
Мы, если честно, не знали, как в эту эпоху принято делать девушкам предложения. Знали, что часто засылали сватов, но… для сватов нужны родители невесты или, на худой конец, кто-то из старших в семье. А у Анны Павловны родители уже померли, старших братьев у нее не было, да и самой ей уже не семнадцать лет. Был у нее опыт брачного союза, так что решили мы с Мишкой рубить правду матку так, как это было принято в далеком будущем. Потому и было куплено кольцо. Мишка боялся, что оно не подойдет по размеру, но ювелир, его уверил, что очень быстро может исправить этот недостаток.
Мишка прочистил кашлем горло. Сделал еще шаг к своей избраннице, взял ее ладонь и накрыл своей. Аня растерянно потянула ладонь на себя, попыталась освободиться, но Мишка не дал:
– Подожди, Аня, – сказал он, смущаясь. – Я хочу тебе сказать при свидетелях…. Мы уже несколько месяцев друг друга знаем, ты мне очень нравишься. Я не знаю, нравлюсь ли я тебе, ты мне никогда об этом не говорила, но я все равно решил….
Анна Павловна сдвинула с подозрением брови и еще раз попыталась освободить захваченную ладонь. Не удалось, Мишка деликатно, но настойчиво удерживал ее руку.
– Я люблю тебя, Аня, – сообщил он, наконец, покрываясь испариной. – Выходи за меня замуж!
И в этот момент я подсунул ему заветную коробочку. Мишка отпустил ладонь своей возлюбленной, встал перед ней на одно колено и, явив на божий свет золотое, сверкающее бриллиантом кольцо, затаил дыхание.
– Ой…, – только и сказала Аня, отступив на шаг назад и положив руку на грудь под горло, так, словно она задыхалась. И снова, – ой…!
Оленька за спиной подавилась конфетой, зашлась кашлем. Попов поспешил ей на помощь, кулаком постучав по спине. А Анна Павловна словно и не заметила этот инцидент, смотрела то на Мишку, то на дорогое блестящее кольцо и постепенно краснела. Она стояла в нерешительности долгую минуту, Мишка терпеливо ждал, не вставая с колен и, казалось, тоже краснел, переживая неловкий момент.
Первым молчание не выдержал Попов:
– Аня, ну чего же ты!? – упрекнул он ее.
Женщина вздрогнула, отвела взгляд от сияния кольца на своего кузена и…, крикнув ему обидное – "Дурак!", подхватила полы юбки и выбежала за дверь. Я кинулся было ее остановить, но Попов удержал меня за рукав:
– Не надо, – попросил он, виновато. И я его послушался.
Мишка растерянно поднялся с колена. Обвел нас взглядом, захлопнул коробочку с кольцом и совершенно убитый опустился на табурет. Попов похлопал его по плечу, приговаривая:
– Ничего, ничего, это она от неожиданности.
– Может все-таки догнать? – предложил я.
– Не надо, – ответил он, – она не убежит. Успокоится и придет.
Анна Павловна вернулась через полчаса. Было видно, что она плакала, но сейчас она держала себя в руках. Дочка подбежала к матери, обхватила за талию. Мать поцеловала ее в щеку и аккуратно, чтобы не обидеть, отцепила от себя.
– Аня, – подался ей навстречу Миха, но она жестом остановила его. Сжала губы так, что они превратились в тонкую линию и с укоризной покачала головой.
– Что же вы делаете, Михаил Дмитриевич? Зачем вы меня позорите?! Зачем был нужен этот балаган? А ты, Сережа?! Не стыдно?
Мишка растерялся. Оглянулся на меня, на Попова, не понимая реакцию своей возлюбленной. На помощь пришел Попов.
– Анечка, что ты, ей богу? Человек к тебе со всей душой, открылся тебе, в любви признался, а ты его укоряешь! Он к тебе с чистым сердцем, а ты…
– А Я?! – в свою очередь удивилась Анна Павловна. – Что Я?! Меня ты обманом заманил к себе домой, подстроил нашу встречу. Как обухом по голове, едва я переступила порог, огорошили признанием, а я виновата?! Так не делается!
– А как? Как делается, Аннушка? Надо было сватов засылать, по старинке все делать? Так ты ж не красна девица, чтобы….
Анна Павловна вздохнула возмущенно:
– Ах, ты ж паршивец, – воскликнула она и схватив в руку попавшееся полешко, попыталась огреть кузена по хребтине. Попов, поняв, что сказал глупость, поспешил укрыться за моей спиной. Но это ее не остановило, обойдя меня, она тюкнула-таки своего оскорбителя, отчего Попов приглушенно ойкнул. Я поспешил отобрать полено.
– Аня, Аня, не надо, – подал голос Мишка, – не бей его. Он, если по-честному, ни в чем не виноват.
– Ах, да, – словно вспомнила женщина, – я, так думаю, и вас тоже надо трахнуть поленом? Да?
Эх, этот испорченный двадцать первый век. Общество на рубеже веков исковеркало смысл безобидного слова, придав ему гнусный оттенок. И я, как представитель этой эпохи, сразу услышал в этом слове сексуальный призыв. И прыснул весело в надутые щеки. Мишка тоже улыбнулся:
