— Каковы они, господин Аль-Бакр, выражайтесь яснее — нетерпеливо проговорил генерал-губернатор.
— Задержанный показал, что он является угонщиком машин и угоняет их на перепродажу в страны африканского континента. Несколько дней назад он угнал грузовик марки АМО, принадлежащий службе доставки, желтого цвета, грузоподъемностью шесть тонн. Этот грузовик он доставил в район Аш-Шаб и загнал в один из складов. За грузовик этот ему выплатили четыре тысячи золотых наличными. Адрес склада нам известен, первичная разведка проведена при помощи господина Бойко.
— Господин Бойко?
— Специальная группа криминальной разведки, базирующаяся в аэропорту Аль Рашид провела первичную разведку объекта. Данные переданы для исполнения, уровень опасности мы оцениваем на средний. Склад действующий.
— Хорошо. В таком случае — реализуйте данные.
— Может, понаблюдаем? — предложил Вахрамеев — много чего интересного может всплыть.
— Не нужно. Мне нужен результат и прямо сейчас. Контроль со стороны Канцелярии мне не нужен, информацию реализовать как можно скорее. Господин Скопцов, позаботьтесь…
— Есть!
Обычно, когда произносятся такие вот предложения «позаботьтесь», и не указывается о чем именно или о ком именно нужно позаботиться — жди беды. Так и на этот раз. «Позаботьтесь» — значить позаботьтесь о том, чтобы на месте боя оказались улики, привязывающие это место к совершенному террористическому акту. Террористов здесь не искали — террористов назначали. Иногда, конечно в сети попадалась и действительно крупная и опасная рыба — но чаще всего нет. Стоит ли удивляться тому, что ситуация с терроризмом не улучшалась?
— На реализацию — максимум сутки.
— Есть.
Обычно, генерал-губернатор присутствовал на заседаниях антитеррористического комитета в качестве номинального главы, вел же заседания кто-то из старших офицеров сектора. В Багдаде было не так — князь Абашидзе был реальным главой комитета.
— Доложите. Как продвигается работа по профилактике? Сегодня у нас что — среда? Советник Вахрамеев, доложите.
— Есть. За прошедшую неделю выявлены две новые ячейки. Планируется работа с ними.
— Комитеты?
— Пока ни одного.
— Это плохо…
— Господин губернатор…
— Господин Вахрамеев, работа должна выполняться. Ваша агентурная сеть получает немалые деньги и должна давать информацию, реальную информацию, а не то что они услышали на базаре и что на поверку оказывается пшиком. Ничего не хочу слышать в оправдание вашего преступного бездействия, сударь! У нас есть полномочия действовать так, как мы считаем нужным — при таких полномочиях исламского подполья в моем городе просто не должно быть! Не должно быть, господин Вахрамеев! Доложить мне план активизации работы по выявлению сил и структур исламского подполья не далее чем в пятницу. Привлекайте казаков, армию, кого угодно, черт побери — но сделайте дело.
— Есть.
— Теперь по линии еврейского подполья. Советник Аль-Бакр, слушаем вас!
— Ведется разработка подпольной террористической ячейки Хагана, она в городе не единственная, но наиболее активная. Получена интересная информация.
Полицеймейстер Багдада замялся с продолжением.
— Говорите, сударь, говорите! Что они умышляют!
— У нас есть осведомитель в этой ячейке. Он передал при последнем контакте весьма интересную и ценную информацию. В день, когда был взорван отель Гарун аль-Рашид, известное вам лицо, Зеев Кринский, бандглаварь и руководитель ячейки Хаганы направил некую Руфь Либерман на встречу с неизвестным лицом в отеле Гарун аль-Рашид. Приказ о встрече передало известное вам лицо — князь Владимир Голицын, находящийся на связи с Кринским и Хаганой. Через три часа Руфь Либерман появилась на тайной базе ячейки с человеком, оба они были в порванной одежде и ранены, по-видимому при взрыве. Этот человек, напал на одного из боевиков Хаганы, отобрал у него пистолет, потом захватив заложников, потребовал сложить оружие, что и было сделано. Затем между Кринским и этим человеком состоялся разговор, в ходе которого этот человек…
— Сударь, если вы еще раз произнесете фразу «этот человек», это просто выведет меня из себя — сказал генерал-губернатор — кого привела в дом эта жидовка?
— Этот человек опознан нами как князь Александр Воронцов, посланник Его Величества в Персии, изволивший гостить у вас несколько дней назад.
Произнеся эти слова, полицеймейстер Багдада внутренне сжался в ожидании вспышки гнева, которая неминуемо должна была последовать за этими словами. Но ее не последовало…
— Интересно. Вы уверены в точности опознания, господин Аль-Бакр?
— Настолько, насколько это возможно, Ваше высокопревосходительство.
Генерал-губернатор потер небритый подбородок.
— Все интереснее и интереснее, господа, не так ли? И что было дальше.
— Воронцов обвинил Кринского в террористической деятельности и сказал, что ненавидит террористов и не собирается им помогать ни на каких условиях. Так же он сказал, что их деятельность подрывает общественные и государственные устои, ведет к гражданской войне и краху государства.
— Что, прямо так и сказал? — недоверчиво перебил генерал-губернатор.
— Примерно так, Ваше высокопревосходительство.
— Хм… Лучше бы не сказал и я. И для чего же он тогда встретился с этими людьми, если не собирался им помогать?
— Воронцов обвинил Кринского в террористическом акте в отеле и спросил, зачем они это сделали. Кринский ответил, что это сделали не они и он не знает, кто именно это сделал. Также Воронцов сказал, что знал отца Кринского, бывшего ребе[48] и устыдил его в том, что сын ребе встал на путь терроризма. После чего Воронцов сказал, что только он может им помочь — и Кринский передал Воронцову информацию, полученную им от Голицына. Ту, что мы позволили получить.
Было бы глупо предполагать, что один человек сможет переиграть систему — настоящую контрразведывательную машину, работающую на неспокойной территории вот уже десятки лет. Эту ловчую сеть ткали и налаживали десятки и сотни пауков, пауков без имени, скромных чиновников, никогда не красовавшихся на первых полосах газет и официально получавших орден св. Анны за беспорочную службу только при выходе в отставку. Эта ловчая сеть была смыслом их жизни, она состояла из десятков и сотен личных, маленьких сетей — но складывалась в одну большую, миновать которую было невозможно. Эти пауки все видели, все слышали, каждое неосторожное слово моментально приводило к колебаниям одной из сетей. Большинство террористов и экстремистов были молодыми людьми, это было самое ужасное что в террор шла молодежь. Конечно не вся не большая часть, и даже не столь значительная часть как того кому то хотелось бы — большая часть уроженцев Востока, и русские переселенцы, и арабы — заканчивали гимназию, потом техническую школу или даже университет, получали профессию, начинали работать или заводили свое дело. Они вели честную жизнь и искренне возмущались, когда взрывалась машина или кто-то нападал на казаков — они не могли понять тех, кто это сделал. Но были и другие люди — те, кто наоборот не понимал честно живущих людей, считающих их мещанами и быдлом. Они считали себя воинами на пути джихада, бесстрашно борющимися с государственной машиной — но в этом то и крылась проблема. Как и подавляющее большинство героев — они хотели, чтобы их «героические поступки» были оценены по достоинству. Они говорили о них, они считали, что когда они говорят о них — вокруг только свои и им ничего не угрожает. Но сети были велики, сети были повсюду, сети ткали старые и опытные люди — и для этих людей не было тайн. И поэтому стоило ли было удивляться оцепленному казачьей сотней дому и ночному стуку в дверь?
