Но ловчая сеть угрожала не только террористам. Она была для всех — любой мог запутаться в липкой паутине, любой мог неосмотрительно потревожить тончайшую, висящую в воздухе сигнальную нить. Вот и молодой князь Голицын, не представляющий о могуществе сети, в поисках хоть каких-то союзников и источников информации вышел на ячейку Хаганы.
И потревожил нить.
— Какую конкретно информацию передали Воронову эти жиды?
— Всю. Всю что у них была, видимо намереваются передавать и в дальнейшем, используя представителя аристократии, близкого к высочайшей семье для продавливания своих жидовских интересов.
Палка всегда бывает о двух концах. Голицын передал не только ту информацию, которую подкармливали его сверху. Он сумел передать информацию об организации заговорщиков, и о части лиц, входящих в нее. Но суть заговора и смысла существования этой организации он понять так и не смог.
— У вас есть информация по Воронцову? Вы получили его личное дело?
Аль-Бакр замялся.
— Господин Бойко…
Генерал Бойко по привычке встал, прежде чем говорить.
— Ваше высокоблагородие тут такое дело… Дело есть — и одновременно его нету.
— То есть как? — спросил генерал-губернатор — либо дело есть, либо его нет. Выражайтесь яснее, черт возьми.
— Дело есть оно хранится в архиве и ничего особого не представляет. Но я осмелился поговорить со своими бывшими сослуживцами, и они рассказали мне совсем другое про нашего нового фигуранта. То, что не соотносится с делом. А про четыре года службы фигуранта я вообще не смог найти никакой информации, кроме газетных статей из иностранной прессы. Причем непонятно — истина в них содержится или нет. Все свои суждения и информацию, полученную из неофициальных источников, я изложил отдельной запиской, которую вложил в папку вместе с другими документами. Ваше Превосходительство.
— Спасибо — князь Абашидзе подвинул папку с документами к себе — я ознакомлюсь с этим позже. Мы сможем держать это под контролем?
Генерал-губернатор смотрел на полицеймейстера.
— Возможно, ваше высокоблагородие.
Князь Абашидзе уловил нотку сомнения в голосе Аль-Бакра.
— Возможно, сударь? В таких делах нет слово возможно. Или да или нет, решайте.
— Риск слишком велик — честно ответил полицеймейстер Аль-Бакр.
— Тогда с этим надо заканчивать — подвел итог Абашидзе.
В бункере повисло молчание.
— Прикажете провести реализацию, Ваше высокоблагородие? — подал голос Бойко.
— Не сразу и не по всем. Голицына пока оставить в покое, но отрезать от всех источников информации, посмотрим, что он будет делать. Все же он русский человек, пусть и встал на путь измены национальным интересам. Дадим ему шанс, кроме того, запаниковав, он может выйти на того же Воронцова и тогда мы, возможно узнаем, есть ли игра против нас и если есть — то кто ведет ее. Всю жидовскую сеть все ячейки уничтожить, отвечаете вы, Бойко.
— Есть.
— Нет подождите… — задумался князь — переиграем немного по-другому. Попытайтесь взять живыми этих жидов. Особенно — Либерман и этого… Кринского. Мне интересно будет поговорить с ними. Пусть Хашид даст показания на них — что именно Либерман заплатила ему за угон машины, и она же эту машину у него потом забрала. Кроме того — возможно, в рядах нашей организации скоро появится новый соратник — и мы примем его, как принимали других.
Собравшиеся заулыбались — что это значило, было всем хорошо понятно. Ведь их тоже когда-то… принимали, и испытание тоже было. Организация нуждалась в притоке новых членов всегда, и решение князя Абашидзе было, безусловно, правильным.
— На этом — все, господа. Заседание комитета объявляю закрытым. Прошу не забывать о порученных вам делах, господа, и относиться к их выполнению со всем возможным усердием. С нами Бог, господа!
— С нами Бог… — откликнулись остальные…
Князь Абашидзе немного задержался в бункере — он любил здесь немного посидеть. Здесь было тихо покойно, не звонил ежеминутно телефон, от него не требовали одновременно вникать в несколько дел и принимать по ним решения. Это был небольшой перерыв в бесконечной гонке под названием жизнь, и следовало ценить такие перерывы, ибо они были нечастыми.
Немного посидев с закрытыми глазами и отдохнув, князь открыл папку и погрузился в чтение. Читал он быстро, русский знал в совершенстве — и когда закрыл папку, мнение его о его недавнем госте кардинально переменилось.
Это был готовый член организации. Человек, готовый отринуть условности ради достижения высшей цели. Человек, готовый пойти на все ради России, ради ее благополучия и процветания. И если закон мешает карать по совести жидов, арабов, прочую злоумышляющую шваль — значит, ко всем чертям такой закон.
— Первое впечатление всегда самое верное… — негромко проговорил генерал-губернатор Месопотамии
Дневниковые записи
12 июня 2002 года
Кабул
Здесь очень сложно писать, мои письменные принадлежности, почему то вышли из строя. Пришлось занять у МакКлюра карандаш, им и пишу.
Пока жду назначения. Мы перелетели в Кабул, после чего выяснилось, что в штабе то ли не оформили, то ли потеряли какие-то бумаги. Возможно, это связано с режимом секретности, черты бы его побрал. Каждый день предписано являться в штаб, остальное время — я свободен. Пока.
Командует здесь генерал бригады МакМиллан, из шотландцев. Сказал, что знал моего отца по службе, не знаю, может это и в самом деле так, может просто прилизывается. Как же отвратительно порой принадлежать к августейшей фамилии. Постарался быть вежливым настолько, насколько это возможно, записал в блокнот нужды расквартированной здесь бригады.
МакКлюр носится со мной как наседка с яйцом, иногда это надоедает. По его настоянию, мы поселились не на базе — а в гражданской гостинице «Кабул» на предпоследнем этаже, сняв блок номеров. Сказал МакКлюру, что мою безопасность усилит, если кто-то будет спать на коврике перед дверью, чтобы ночью ее не могли открыть. Он обиделся, хотя этого не показал. А вот мне — стыдно и поныне. Дворянин, тем более принц крови не должен так говорить и поступать, это низко и недостойно.
Сегодня проехались по городу. Кабул расположен как будто в кратере потухшего вулкана, только очень большого получается, что со всех сторон горы. Дома лепятся к горным склонам как скворечники. Внизу — более богатые дома, есть европейский квартал, есть и британский сеттльмент, туда мы не стали заезжать. Его окружает стена и его сильно охраняют. Ночью мы слышали несколько взрывов, как потом выяснили — кто-то обстрелял ракетами казармы королевской Гвардии. МакКлюр говорит, что здесь очень опасно, и я ему верю. Вообще, хотел бы я когда-нибудь стать таким как он — но это, наверное, невозможно. Я родился не в той семье.
