— Они что, действительно рады меня видеть? — Как-то невпопад ляпнул Вова.
— А что вы хотите? — По-доброму улыбнулся капитан. — Вы символ удачи и успеха для наших людей. Вон, поглядите, — он махнул рукой в сторону мерно гребущих людей в шлюпках. — Судя по тому, как толково гребут…
— Да-да, — перебил его Владимир. — Боюсь представить, что будет на берегу…
Торжественная швартовка 'Испаньолы' в порту Кронштадта и первое общение с восторженной публикой прошли на удивление спокойно. Просто потому, что народа сюда много не набилось, да и вели себя все относительно прилично. А вот набережная Санкт-Петербурга встретила нашего героя чрезвычайно бурными овациями и откровенным ликованием. Его прямо с борта небольшого пароходика приняли на руки и качали не меньше четверти часа. Опустив только под напором журналистов, простимулированных Львом Борисовичем на особое рвение. Пожалуй, что даже лучшие бойцы Херста не рвались с такой страстью и изощренной фантазией, как эти….
Императрица Мария Федоровна сидела в неприметной закрытой карете и задумчиво смотрела на творящееся на берегу.
— Ваше Императорское Величество, — тихо произнес начальник жандармерии Оржевский, подошедший к двери кареты.
— Петр Васильевич, — кивнула она, приоткрыв дверь. — Рада вас видеть. Тоже любопытствуете?
— Конечно. Как не любопытствовать? Восемьсот тонн золота… признаться, он всех удивил. А я еще думал, зачем ему эта странная океанографическая экспедиция.
— Действительно, — согласилась Императрица. — Обещал-то он семьсот двадцать.
— Обещал? — Переспросил Оржевский, сделав глаза натуральными блюдцами.
— Не обращайте внимания, — мягко улыбнулась Императрица. — Тем более, что мы никогда не узнаем где и когда он его достал на самом деле. Я уверена, что Владимир Ильич всем расскажет то, что они хотят услышать.
— Вы так считаете? — Несколько стушевался начальник жандармерии.
— Вам, Петр Васильевич, безусловно, он поведает самую правдоподобную версию. Но это все не важно. Меня другое волнует… — произнесла она и замолчала на несколько минут. — А знаете, пригласите-ка его на аудиенцию. Пожалуй, пришла пора нам с ним лично познакомиться. Справитесь?
— Бесспорно.
— На завтра, часов на пять вечера. А теперь ступайте. Да и мне пора, не хватало, чтобы меня еще тут увидели….
Владимир же, отбившись от публики отправился домой, где его ждала вся семья. Ну, и поджидал Оржевский с самым искренним любопытством. Но Вова быстро от него отмахался, сославшись на то, что соскучился по семье и обещание 'заглянуть на огонек' на днях и обстоятельно все рассказать. Впрочем, уже вечером отправился с траурным визитом к Зинаиде Николаевне….
— Я рада вас видеть, — чуть-чуть нервно произнесла княгиня, смотря с какой тоской и страхом в его глаза.
— Зинаида Николаевна, душенька, чем я могу помочь вашему горю?
— Боюсь, ему уже ничем не поможешь, — произнесла она, усаживаясь на мягкий диван и приглашая Ульянова сесть рядом.
— Но отчего же?
— На моем роде лежит семейное проклятье… — тяжело вздохнув, произнесла она. — А гибель моих детей и мужа… стала очередным доказательством.
— Любое проклятье можно преодолеть!
— Владимир Ильич, не все в наших силах.
— Я слышал о той ведьме и ее словах. И, пожалуй, знаю, что нужно делать. Хотя видит Бог, дело не в ней.
— А в чем?
— Вы же знаете, что вашего супруга доводили, чтобы заставить нас прекратить общаться.
— И довели до этого кошмара случайно? — Усмехнулась она.
— Отнюдь. Видя, что ничего не выходит, они решили усугубить обстоятельства, зная, что я буду мстить вашим обидчикам.
— Оставьте, Владимир Ильич. К чему все это? Тем более, что они и так уже мертвы.
— Известные вам люди — всего лишь исполнители, которых отравили, чтобы замести следы.
— Вот как? — Заинтересовано произнесла Зинаида Николаевна. — И кто же те, кто ответственен за тот ужас, что мне пришлось пережить?
— Foreign-office. И направлен он был не против вас или меня непосредственно, а против России. Мы выступали в роли жертвы.
— Невероятно… — покачала она головой. — Впрочем, это не важно. Они слишком сильны…
— А я — достаточно упорен и методичен. Если понадобится тридцать лет, чтобы отомстить — я сделаю это.
— Но зачем вам это? Я прощаю их. Погибло слишком много людей…
— Потому что я вас люблю и никому не позволю обижать.
— Вы серьезно? — После минутной паузы произнесла она, взволновано глядя на Ульянова.
— Да. Вы мой ангел Зинаида Николаевна. И я никому и никогда не прощу обиду, которую они причинили вам. Нам. Они знали о моих чувствах и постарались спекулировать ими. Шантажировать тем, что мне дороже всего на свете….
— Владимир Ильич… я… я не знаю, что на это сказать.
— Ничего не нужно говорить. Я все понимаю. Просто я хочу, чтобы вы знали — никто не посмеет вас безнаказанно обижать…
— Нет! Нет! Вы не понимаете! — Воскликнула она. — На мне, на моем роде лежит проклятье! Жуткое древнее проклятье, которое год за годом, поколение за поколение собирает свои жертвы. Я не хочу потерять еще и вас…. Они ведь все верно рассчитали. Я не могла бы прогнать вас или отвернуться. Это выше моих сил….
— Что мне сделать, чтобы вы поверили в мои силы?
— Причем тут это? — Тяжело вздохнув, произнесла княгиня. — Проклятье силой не побороть….
Владимир посмотрел ей в глаза и задумался. А ведь она верит, воспринимая слишком серьезно весь этот вздор. Поэтому сломать эту мистическую феерию можно было только по схеме Шварца. То есть, чтобы победить дракона нужно завести собственного.
— Ведьма, что наложила на ваш род проклятье, — начал Ульянов после излишне затянувшейся паузы, — принесла в жертву свою душу, которая преследует вашу семью по пятам. Феликсу Феликсовичу на ушко шептали не только эти злодеи из Адмиралтейства, но и она, усиливая их слова и раскачивая его психику, здоровье. Ничего особенно непреодолимого в таком проклятье нет.
— Вы говорите так, словно твердо знаете… — прищурилась Зинаида Николаевна.
— У каждого своя миссия в этом мире. Я пришел, дабы снять проклятье с России. Поверьте, вот там, настоящая проблема из чудовищного переплетения первородного ужаса. А ваша беда решается относительно легко.
— Так решите ее! — Всплеснула руками.
— Всепрощающий наш Иисус Христос не помогает в таких делах. Поэтому обратимся к… хм… Кали.
