— Понятно. Значит, Пахом помер, и теперь узнать не у кого?
— А может, и не Пахомова работа. Пахом-то еще когда помер, а самострел-то, смотри, новый!
Похоже, что все нужно было начинать сначала.
— А чья работа-то? — в тон ему спросил я, помня удивительную способность некоторых наших сограждан бесконечно толочь воду в ступе и по десять раз повторять одно и то же.
— Так мало ли чья, зубчатка-то точно моя, а вот про лук не скажу.
— Слушай, дядя, — не выдержала Маруська, — ты вспомни, а боярин тебя за то наградит!
— Если награда, тогда конечно. Тогда грех добрым людям не помочь! Как если награда будет, то мы всегда с открытой душой! Конечно, если какой пустяк, так и время жаль терять…
Я понял, что был не прав, подозревая наш народ в тупости. Когда дело касается «награды», наши мозги враз просветляются и непонятно, откуда что берется.
— Две деньги хватит, чтобы ты вспомнил?
— Две? — переспросил он. — Оно, конечно, и за две можно подумать, только я так понимаю, что за пять я лучше вспомню.
— Три!
— Давай ни нашим, ни вашим, клади четыре, и по рукам. Зубчатка-то точно моя.
Я отсчитал монетки.
— Я так думаю, что Мартына это работа, точно Мартына, больше, кажись, некому!
— А где его найти?
— Мартына-то? Так чего его искать, коли он здесь Мартын-то мой подмастерье.
— Он здесь?
— А где же ему быть? Здесь, конечно. Мартын! — закричал Варлам громким голосом. — А ну, иди сюда, щучий сын!
— Чего надо, хозяин? — спросил, высовывая голову из мрачной, чадной пещеры Гефеста, чумазый белоголовый парень.
— Подь сюда!
— Ну? — без большого подобострастия спросил, выходя наружу, подмастерье.
— Твоя работа? — строго спросил мастер, передавая ему самострел.
Мартын взглянул, смутился и принял независимую позу.
— С чего моя-то? Что как ни что, сразу Мартын!
— Ты что же, курицын сын, за моей спиной халтуришь! — взвился мастер. — Да я тебя за такое дело на всю слободу выставлю!
— Погоди, — остановил я Варлама, — пусть сначала скажет, кому он его продал, а потом уже сами разбирайтесь.
— Да не продавал я его, что ты, боярин, на меня напраслину возводишь. Дал Елисею по дружбе опробовать, вот делов-то!
— Да как ты!.. — начал заводиться кузнец, но я перебил:
— Кто такой Елисей?
Мартын задумался, и я кожей почувствовал, что меня ожидает вторая серия долгого содержательного разговора, потому без договора вытащил пару мелких серебряных монет.
— Так Елисей, стоит в холопах у большого боярина. Только он того, его голой рукой не возьмешь!
— Говори, где он живет, и как его найти? — спросил я, перебирая монеты.
— Так что же его искать, когда он сам сюда идет, — но отрывая взгляда от серебра, мотнул головой куда-то в сторону подмастерье. Я проследил направление и увидел в конце грязной улочки щегольски одетого горожанина, направляющегося в нашу сторону.
В этот момент он, видимо, заметил, что возле кузницы находятся верховые, остановился и рассматривал нас издалека. Потом круто повернулся и побежал прочь.
— За ним! — крикнул я Федору, который оставался в седле, и сам вскочил на донца. Оставив Маруську в «заложниках», мы с парнем поскакали вдогонку беглецу. Тот вместо того, что бы петлять между мастерскими, где нам на лошадях было не проехать, несся прямо по дороге. Первым его достиг я и загородил ему дорогу крупом коня. Елисей попытался броситься в сторону, но на него наехал Федор, и тот вынужден был остановиться.
— Вы это чего! — плачущим голосом закричал тот. — Нет такого закона, на людей конями наезжать!
— Ты еще поговори! — закричал на него парень. — Отвечай, кто ты есть таков?
— Кто, кто? — немного успокаиваясь, ответил Елисей. — Дед Пихто! У боярина Екушина в службе! Смотрите, как бы он вам за меня по шеям не наложил.
— Почему убегал? — строго спросил я.
— У тебя, что улица купленная? Хочу иду, хочу бегу!
— Да что с ним говорить! — рассердился Федор. — Срубить голову, и все дела!
— Это что ж за такой разбой, — жалостно воскликнул Евсей, — смотрите, за меня вам бока намнут-то!
— Давай иди вперед, — приказал я, — побежишь, зарублю!
Парень решил, что мы не шутим, перестал валять дурака и безропотно направился в сторону кузницы, где нас ждали любопытные зрители. Был он какой-то странный, с изрытым оспой лицом и перекошенным от той же оспы левым глазом. Когда мы дошли до кузницы, там уже собралось человек пять-шесть любопытных.
Как и прежде, Федор остался сидеть в седле, а я спешился. Елисей недоверчиво поглядывал на меня обезображенным глазом, но оценить его реакцию на происходящее у меня не получалось.
— Твой самострел? — спросил я, показывая ему на оружие, которое держал в руках кузнец.
— Знать ничего не знаю, — быстро отреагировал он. — Ты меня за руку поймал?
У меня тотчас появились определенные подозрения, которые я и высказал:
— Не хочешь отвечать, не отвечай. Сейчас отведем тебя в Разбойный приказ, там все под пыткой и расскажешь!
— Нечего мне рассказывать. Я холоп дьяка Екушина, вот с него и спрашивайте! Только глядите, как бы сами не заплакали кровавыми слезами!
— Значит, это он тебе приказал меня убить? — спокойно, безо всякой аффектации спросил я.
Елисей вздрогнул, заметался взглядом, наверное, надеялся на чью-то помощь, которую ему сейчас можно было ждать разве что свыше. Помолчал, собираясь с мыслями, и дерзко ответил:
— Не пойму, о чем это ты говоришь, смотри, за напраслину придется ответ держать!
— Я то что, я могу, вот как ты выдержишь, это посмотрим. Пошли в Кремль, там и разберемся. Сам, поди, знаешь, что мы с царем друзья. Видел же, где я живу.
Я сел в седло и красноречиво положил руку на эфес сабли.
— А деньги, — тревожно спросил подмастерье, — сам же посулил!
В прямом смысле плату за информацию я ему не обещал, просто показывал монеты, но решил обойтись без спора и полез в карман за монетами. Это была большая ошибка, которая едва не оказалась роковой. Стоило мне отвлечься, как неудавшийся киллер мгновенно выхватил из рукава длинный, узкий нож и бросился на меня, намереваясь всадить его в живот ниже кольчуги. Я успел только откинуться в седле. Лошадь, испуганная резкими движениями, заржала и начала отступать боком, ставя меня в самое незавидное положение.
И вот тут-то случилось самое неожиданное. Маруська, которая продолжала спокойно стоять возле кузнеца, резко повернулась вокруг своей оси, и тотчас Елисей дико закричал, схватился руками за живот и, согнувшись, побрел в сторону. Пока я пытался успокоить напуганную, горячащуюся лошадь, его окончательно скрутило, и он, скорчившись, повалился на землю. Я мельком посмотрел на Марусю. Девушка спокойно отирала лоскутком ткани окровавленный нож. Спрятав нож, она подошла к Федору. Тот подставил ей ногу, потянул за притянутую руку, и девушка легко вскочила на круп лошади за его спиной.
