Северной Двины. Меня занимает несколько иное. Уже несколько не самых заурядных девушек в знакомых, а до сих пор ни с кем не было интимных встреч и, ни побоюсь этого слова, секса. Понятно, что в этой эпохе народ не такой развращенной и для получения оного нужны «отношения». Дело, которое меня здорово напрягает. Мне бы с одной Ириной как-то распорхаться. Я же толком не разобрался в собственном к ней отношении. Любовь это на самом деле или просто во мне кипят гормоны? Не хотелось бы обидеть такую чудесную девушку, заведя связи на стороне.
Хотя с другой стороны я свободен и ничто не мешает мне общаться с другими дамами. Ну как общаться… Аж вспотел от этих дурацких метаний совести. Вечно с этими бабами одни проблемы! И с ними заморочки, и без них тошно.Бросаю взгляд на часы и поворачиваю к лестнице. Двухэтажное здание бывшего офиса пароходства нависает над высоким берегом набережной. Здесь начало одной из главных улиц города имени теоретика коммунизма товарища Энгельса.
Мне, кстати, это название больше нравится, чем восставленное в будущем название Воскресенская. Оно тупо короче. Вон и конечная троллейбуса, идти пешком уже совсем не улыбается. Тем более что у меня в кармане мало используемый студенческий проездной. В институт хожу пешком, вечером мало куда выбираюсь. Народ уже залезает в салон, я бегу, чтоб успеть. Внутри пусто, бухаюсь на заднее место. Троллейбус мягко начинает движение, салон ярко совещен, снаружи начинает смеркаться. Все пассажиры отчего-то крайне сосредоточенно уставились в окна. Что они там видят? Будущее?
Чуть не забыл забежать в магазин за хлебушком. К счастью, безо всяческих приключений. Масла нет, так что беру для бутерброда пару сырков. Мама моего к ним почтения отчего-то не понимает, а обычный сыр надо «доставать». В голове полнейший кавардак, на душе сплошное расстройство. Желание сообщить миру, что его ждут великие испытания. И всплывшая внезапно немедленная готовность помочь родной стране не вляпаться в тот пройденный моим поколением ужас. И еще неплохо бы устроить на ближайшие годы свою тушку как можно поудобней. Даже не знаю с чего начать. Задумчиво останавливаю свой взгляд на телефоне и ищу записную книжку.
— Алло, это Нина? Сережа студент, ну тот с импортным каталогом. Как дела? Слушай, Марина сегодня работает? Ага, через полчаса будут.
Отлично, я даже не разделся. Двигаю на кухню замять бутерброд. Мама выглядывает из комнаты:
— Ты куда-то собрался?
— В парикмахерскую прошвырнусь. Оброс весь.
— Ну и правильно. Сегодня по программе перед программой «Время» интересный фильм. Не задерживайся.
— Ладно, мам.
Но все в этот вечер вышло совсем не так. И не сказать, чтобы плохо. Нина сразу же начала делать мне глазки. К счастью, Марина быстро загнала в кресло выговаривая, что не зашел сразу по приезде.
— Да некогда было, Марин. Совсем с этой учебой закрутился.
— Настоящий студент одним словом! — Марина улыбается мне через зеркало. искренне — Ну так даже и лучше. Мы тебе сделаем более модную причу. Кстати, тебе огромное спасибо за тот журнал. У меня сейчас столько клиентов, из общей очереди больше никого не беру. Мымры злятся, но сделать ничего не могут. Я же план перевыполняю, комсомолка-активист! Я тут же поддакиваю:
— И просто красавиц!
Марина заливисто смеется. Я же внимательно слежу за руками девушки. А она легкая на подъем и характер такой же не навязчивый. Для недолгих отношений самое то!
«Что-то тебя сегодня, парень, конкретно плющит от спермотоксикоза?»
Потому от её неожиданного предложения сходить на тусу не отказываюсь.
— Тут через дорогу. Компания отличная, ребята не гопота какая-нибудь. Тебе понравится. Я сейчас.
Нина бросает в мою сторону томные взгляды. Ей, бедняге, еще сидеть до конца смены. Мы же с Мариной летим через дорогу, не обращая внимания на светофор.
— Может, что купить?
Мне как-то неуютно приходить в гости с пустыми руками. Я так в той жизни обычно не поступал и не очень любил приходящих нахаляву. Правда, самых близких людей это не касалось.
— Забей, там все есть. У Хомы родаки в торговле не последние люди. Я же вижу, что маешься, надо тебя развеять! — Марина откровенно ехидничает. — Что, в педе девки не дают?
Я озадаченно кручу головой. Вот они ростки нового бесшабашного поколения!
— Вообще-то у меня есть подруга.
— Дай угадаю — малолетка после школы? Романтик, поцелуйчики и конфетки? И ничего более сладкого?
— А тебе палец в рот не клади.
— Да я такая внезапная! Ты там не теряйся, у Хомы на тусе герл свободных много. И они девчонки простые. Почти как я!
«Бляха муха, а с ней интересно!»
Что-то в самом деле правильная пединститутская жизнь меня как в футляре держит, и я забыл, что это моя вторая и полноценная жизнь.
Мы вываливаемся из лифта. Квартиру искать не надо, по громкой музыке все и так ясно. Дверь не закрыта, внутри полутьма с ночниками. Сбрасываем обувь и входим в большую комнату, народу не так много, а Марина тут же бросается на шею к высокому красивому парню. Понятно, мне против него нечего и думать. Эдакий любимец публики!
— Сереж, это Хома. Хом, я про него тебе рассказывала.
— Привет, камрад. Не стесняйся, проходи, угощайся.
По виду Хома старше меня и смахивает на позднего хиппаря. Да и музыка соответствует. Неужели в стране еще остались любители классического рока? Если не ошибаюсь, это Creedence Clearwater Revival. Были у меня знакомые меломаны, я у них все пласты с классикой прослушал, но фанатом не стал. Спрашиваю об этом сидевшего около импортной акустической системы патлатого парня. Тот одобрительно оценил мои знания, видимо, тут же принял в «свои» и протягивает бутылку вина. «Токайское!» Где взяли дефицитное венгерское вино, не спрашиваю.
По мебели и обстановке заметно, что предки в Хомы люди далеко не бедные. Квартира индивидуальной планировки. Большие комнаты и коридор, на полу настоящий паркет. На стенах ковры, в углу импортный телевизор, около которого прямо на полу сидят несколько человек. Пить из горла не хочется, и я двигаю на кухню. Ого, какой знакомый запашок! Ноздри щекочет аромат «травки». Кучеряво ребята гуляют! Вот не помню наркотиков в этом времени. Хотя откуда? Я еще был мелким. Вот в девяностые много знакомых от наркоты сгорело.
Только пригубил вино, отказавшись от вежливо предложенного косяка, как около уха раздается загадочный шёпот:
— Сереженка, ты какими судьбами здесь оказался?
Я оборачиваюсь
