— Ч-чего? — спросил он в полном ошеломлении. — К-как?
— А никак, — хладнокровно ответил Эльвий. — И ничего.
— В смы-ысле? — промычал Гай.
— Ты где вчера был, командир?
— К-как где? С друзьями!
Легат моментально оскорбился и встал в позу.
— Я что, — надменно сказал он и пошатнулся, — я что уже, права не имею с друзьями выпить?
— Имеешь, — кивнул Змей и заорал: — Потом! Потом имеешь! После того, как исполнишь свои обязанности! Прежде всего ты должен был позаботиться о нас, твоих людях, а потом уже о собутыльниках!
— Чего ты на меня орешь?! — возмутился Гай.
— И вправду, — кивнул гладиатор, — что проку на тебя орать? Все равно толку не будет.
Он отступил на шаг и присел на перила террасы.
— Ты пропил все деньги, — сказал Луций, болтая ногой. — Ты оставил нас без гроша. Нам, возможно, придется шариться по всей Дакии, а на что? Чем ты собираешься кормить нас и лошадей, а? Где нам теперь ночевать? За городом у костра?
Растерянный Гай хлопнул рукой по кошелю, лихорадочно сунулся внутрь.
— Это ты вытащил деньги! — выпалил он. Луций спрыгнул с перил.
— Дать бы тебе, — с чувством сказал он, — врезать бы хорошенько! Да ведь не поможет. Ну, что ты на меня уставился? Иди продавай свою форму! Может, дадут за нее денариев двести.
— Что-о?! — завопил Гай, подскакивая. — Форму?! Ни за что!
Змей вздохнул, гордясь своим терпением — руки у него чесались.
— Вбей себе в тупую башку, — медленно проговорил он. — Если ты найдешь золото, то станешь сенатором, и зачем тебе тогда служба? Если же ты не найдешь золото, то тебе ни служба не светит, ни прения в сенате, ибо уделом твоим будет нищета!
— Я трибун-латиклавий, — пробормотал Гай Антоний.
— Надолго? — усмехнулся Луций. — Ступай — и без денег не возвращайся, трибун!
Латиклавий вышел со двора как оплеванный.
Вернулся он к ужину, одетый по местной моде — в штаны и тунику. Отворачивая лицо, он протянул кошелек Луцию.
— Оставь себе, — сказал тот прохладно. — Этого всё равно не хватит. Придется и мне подзаработать маленько.
— То есть? — хмуро спросил Гай.
— Тут у них игры намечаются, — ответил Змей. — Сходи-ка ты к здешнему квинквенналу, вроде Децим его зовут, и договорись. Скажешь, что ублажить местных соизволит сам Луций Эльвий, непобедимый боец! Пускай выставит против меня пятерых. Ну или сколько ему не жалко. А главное — установи размер приза! Чтоб победителю достались двадцать тысяч сестерциев. Или двадцать пять. В общем, поторгуйся!
— А если у них нет таких денег? — пробормотал легат.
Луций пожал плечами:
— Тогда бои не состоятся… — Он улыбнулся и добавил: — Скоро выборы, и квинквеннал обязательно найдет деньги. Да, и скажи еще, что экипировка тоже за их счет. Любая, кроме ретиария!
— Ладно… — сник Гай и поплелся торговаться с квинквенналом.
Децим Лукреций Сатрий Валент согласился моментально. Залучить на арену знаменитого римского бойца — чего же лучше перед выборами? Сторговались на двадцати четырех тысячах сестерциев. На глазах у Гая кандидат в квинквенналы отсыпал в кожаный мешочек ровно шесть тысяч денариев — годовое жалованье двух десятков легионеров. И вот, в разгар Плебейских игр,[63] вся Сармизегетуза сошлась на зрелище — трибуны нового амфитеатра на двенадцать тысяч мест были переполнены.
Луцию Эльвию, гуляющему по проходу-вомиторию, хорошо были видны возбужденные зрители — легионеры из каструма, местные поселяне и заезжий люд. Все бурно обсуждали бойцов, ели и пили, заключали пари, брали напрокат подушки.
Игры начались с помпы. Первыми на арену ступили ликторы эдитора — устроителя игр. За ними вышагивали трубачи и еще четверо, несущие на плечах носилки-феркулум со статуями богов-покровителей Сармизегетузы. Эдитор, то есть Децим Лукреций, важно ступал следом, одетый в тунику, расшитую пальмовыми ветвями, в пурпурную тогу, и нес в руке жезл слоновой кости с золотым орлом наверху. Раб семенил за эдитором и держал над его головой золотой дубовый венок.
Помощники Децима Лукреция шагали за начальником, демонстрируя шлемы и щиты гладиаторов. А сами «идущие на смерть» двигались в хвосте процессии, щеголяя пурпурными расшитыми золотом туниками, показывая публике неприкрытые лица и мускулы.
Толпа неистово хлопала гладиаторам, готовым ее потешить, проливая кровь, свою и чужую.
Утренняя программа началась, как всегда, с охоты-венацио. Дикие быки, стоя на задних ногах, толкали повозки с волками. Обезьяны разъезжали на лошадях. Медведь подрался с туром, тигр — с кабаном.
И только в полдень пришла пора главного шоу — гладиаторских боев.
Против Змея квинквеннал выставил пятерку лучших. Германца Церулея сына Зигштосса, вооруженного большим копьем и собственным мечом. Лискона сына Акко, кельтского бойца из местного племени сальденов, ловко орудовавшего мечом-спатой и маленькой секирой на длинной рукояти. Фракиец Терес сын Ресака носил огромный кривой кинжал-сику и маленький квадратный щит пармулу. Два дака, Пиепор и Карнабон, выступали с махайрами в руках.
А Луцию Эльвию придется выйти на арену в экипировке провокатора. Этот тип гладиатора имел щит, похожий на легионерский скутум, только с вертикальным ребром жесткости, короткие поножи и стеганый щиток-манику, который надевался на рабочую руку. Из вооружения у него имелся только меч. Круглый шлем без металлических полей, как у секуторов, и без гребня ковался из единого листа бронзы и надежно прикрывал всю голову и шею. Лицо пряталось за глухим забралом с круглыми зарешеченными отверстиями для глаз.
Луций Эльвий поежился. Он не боялся предстоящего поединка, напротив, возможность поразмяться радовала его. Просто Плебейские игры в Риме и Дакии — это далеко не одно и то же. Змею было просто зябко.
Раздевшись догола, он взял поданную Бласием набедренную повязку сублигакул — треугольный платок со стороной в два с половиной локтя из небеленого льна — первейшее одеяние гладиатора. Все римляне носили под туниками сублигакулы, но только гладиаторы выставляли их напоказ — чтобы всем этим подонкам на трибунах была хорошо видна проливаемая кровь.
Луций грязно выругался и завел повязку за спину. Завязав два конца сублигакула на животе, он сунул руку между ног, доставая третий конец, затолкал его под узел и свесил маленьким «фартучком». А вот доспехов провокатору не полагалось. Почти.
— Помоги застегнуть, — пробурчал Луций, кладя на себя небольшой нагрудник-кардиофилакс. — Крест-накрест затягивай!
