– Серхио, зачем ты пошел к Хесусу! – сердился Роберто, но мясо и хлеб жевал так, что за ушами трещало. – Он якшается с начальником нашей каторги! Если что-то прознает или, не дай бог, почувствует, то выдаст нас стражникам!
– Тут ты ошибаешься. Даже если что-то и заподозрит, то будет уверен, что наши планы рассчитаны на более позднее время, чем этот праздник. Тем более что я дал свое согласие на участие в этих драках.
– Ты будешь драться?!
– Я что, похож на идиота? Мне совсем не хочется оказаться перед побегом искалеченным до полусмерти.
– Но как же тогда… – растерялся он.
– Мы просто сдвинем дату побега и убежим ночью перед праздником.
– Ты уверен, что мы сумеем выбраться?
– Роберто, я не знаток здешних правил и порядков, но готов поклясться в том, что охрана, оставшаяся в лагере, не будет сидеть и глотать слюни, пока все остальные веселятся. Они не покинут своих постов, но обязательно припасут кусок копченого мяса и кувшин вина. Это значит, что уже в полночь им будет наплевать, кто и куда идет. Лишь бы не лезли на стены. Мы ведь не собираемся этого делать, не правда ли?
– Н-нет, – он покачал головой.
– Вот и славно.
Утром, когда мы выстроились у ворот, чтобы отправиться на работу, ко мне подошел один из капралов – светловолосый мужчина с лихо закрученными усами и пушистыми бакенбардами. Он смерил меня взглядом, подкрутил ус и спросил:
– Слышал, что ты будешь драться в это воскресенье?
– Да, сеньор.
– Это хорошо. – Он вывел меня из строя и подтолкнул в сторону барака. – Хесус приказал тебе отдыхать. И дерись, черт побери, хорошенько! Может, и поставлю на тебя пару монет.
23
Наши бараки располагались в три ряда. Прямо перед ними – если смотреть со стороны города – вытоптанная до каменной твердости площадка, на которой выстраивались рабочие команды каторжан. Первая группа, поднимая мелкую рыжую пыль, уже двигалась к воротам. Это наши «блатные» – трудившиеся на уборке улиц Анхело-де-Сорр. Следом за ними пошла и вторая команда – на верфь и лесопилку.
Проходя по опустевшему лагерю, я заметил Хесуса Морено в компании его головорезов. Они сидели рядом с бараком и жевали солонину, запивая ее вином. Заметив меня, старик слегка кивнул и усмехнулся. Мол, отдыхай парень! Отдыхай и радуйся жизни, пока тебе не проломили череп.
Меня интересовала тюремная пристань, но она находилась за невысоким забором, рядом со зданием администрации и караульным помещением, где постоянно находилось двадцать пять солдат. Мало кто решится пробраться на их территорию. Это все равно что добровольно положить голову на плаху, если не знать некоторых особенностей этих зданий. Роберто про них знал. По крайней мере, так он мне рассказывал, и я чертовски надеялся, что он не лжет. Там же, на берегу, стояла и четырехвесельная шлюпка, на которой вывозили тела умерших и доставляли грузы из города. Хорошая посудина. Даже парус есть.
Неделя прошла быстро. Так быстро, что я даже не успел нормально отоспаться. В голову приходили разные нехорошие мысли по поводу возможных накладок. Будто чувствовал. Увы, как это бывает, Фортуна отвернулась. В субботу, когда каторжане вернулись после работы, в барак заявился капрал в сопровождении нескольких охранников. Они, даже без разговоров, приковали меня цепью к койке.
– Эй, капрал, – вытаращился я. – Что за дела?!
– Это пожелание Морено, – процедил служака. – Излишний моцион тебе вреден. Сегодня будешь отдыхать и набираться сил перед завтрашней дракой. Нечего смотреть на меня так, словно я трахнул твою мамашу. И захлопни пасть, пока не пересчитал тебе зубы!
Капрал недовольно скривился и пошел к выходу, помахивая хлыстом. Оставалось лишь проводить его взглядом и выругаться. На Роберто было больно смотреть. Он пялился на цепи с таким видом, словно первый раз видел и теперь удивлялся, что их нельзя взять и разорвать руками.
– Я тебя предупреждал, Серхио! Предупреждал! Они нам все испортили! Это все Хе…
– Заткнись!
– Что?!
– Я сказал – заткнись!
– Ты что, решил отказаться от побега?! – Парень приблизился ко мне и почти зашипел.
– Нет, но планы, как видишь, слегка меняются, – буркнул я и дернул цепь…
Воскресный день обещал быть тяжелым. На небе ни облачка, от кухни доносилась вонь тухлятины, которую привезли, чтобы побаловать заключенных. Обитатели, обрадованные отдыхом и предстоящим зрелищем, подтягивались к плацу.
Редкая цепочка солдат, измученных вчерашними возлияниями, охраняла помост для почетных гостей. Никогда бы не подумал, что среди здешней «знати» найдутся желающие посмотреть на такие забавы. Нашлись… Даже комендант лагеря заявился. До сих я видел его только издали. Ну что тут скажешь – некогда породистый жеребец, который обрюзг и превратился в мешок с дерьмом. Его дородная женушка тоже присутствовала. Щебетала со священником и двумя товарками, которые томно обмахивали веерами свои пышные плечи. Несколько офицеров из гарнизона, какие-то загорелые господа, похожие на плантаторов. Просто аншлаг какой-то. Цирк на гастролях. Хотя… Чему я удивляюсь?
Мне повезло, что не вызвали на площадку первым. Было интересно взглянуть на уровень бойцов и манеру вести схватку. Как и предполагал, здешние правила далеки от Браутонского кодекса, запрещавшего бить лежачего, а также упавшего на колени соперника. Уже после первых поединков стало понятно, что правила здесь просты и незатейливы. Если сказать проще: их попросту нет.
Судья дождался кивка губернатора, поднял руку, и над площадкой повис гул довольных каторжан, ожидавших начала драки. Зрелище, достойное кисти баталиста. Рукоплещущие оборванцы, пыль и ослепительное солнце.
Если первый проигравший был избит до полусмерти, то второму попросту сломали шею. Кстати, у его соперника – здоровенного лилового негра – чертовски хороший удар. Бьет как паровым молотом. Несколько ударов – и от лица остается кровавая маска. Не дай бог встать под такую раздачу. Дрались, как правило, кулаками. Ноги если и пускали в дело, то лишь за тем, чтобы пнуть упавшего…
Несколько раз противников разводили по сторонам. Даже не знаю критериев, по которым здесь решалась судьба человека. Точнее – не знал. Пока не заметил одного жеста, сделанного Хесусом Морено. Это он решал – кому жить, а кому можно и сдохнуть на радость ликующей толпе.
Площадкой для поединков стал огороженный кусок нашего плаца, а судьей выступал один из здешних солдат – здоровенный мужик лет тридцати с небольшим, который держал в руках сучковатую палку. Надо понимать, чтобы приказы лучше доходили до сражающихся. Капрал из охраны лагеря, демонстративно показав мне несколько реалов, передал монеты пронырливому хлыщу из числа приятелей Хесуса Морено.
