— Ну, что ты так долго! Уходить нужно, я чувствую, Иван где-то рядом!
Я помог ей надеть плащ, быстро навьючил на себя амуницию и пошел к выходу. И тут снаружи ударил нестройный ружейный залп.
Одна пуля разбила слюдяное оконце и смачно врезалась в противоположную стену, едва не зацепив девушку. Я схватил Машу за плечо, поставил в безопасное место, а сам бросился к окошку. Разглядеть, кто в нас стрелял, было невозможно, видно было только, что какие-то темные фигуры маячили невдалеке от избушки.
Я сбросил мешавшие вещи, схватил заряженное ружье караульного, на ощупь подсыпал на полку запального пороха, взвел курок и для острастки, выстелил в окно. Ружье было дрянным и дало осечку. Атака пока не начиналась, нападавшие чего-то ждали. Я опять попытался выстрелить и снова безуспешно. Похоже, в державке сбился кремень и не высекал искру. Пришлось прибегнуть к кустарному способу: вытащить из печки головешку и пристроить ее на полку. Только тогда порох воспламенился и прозвучал выстрел. Так же я выстрелил из второго ружья.
Так мы обозначили, что вооружены огнестрельным оружием и можно было надеяться, что теперь пойти в атаку нападающие не рискнут.
— Это кто стрелял? — спросила Маша довольно спокойным голосом.
— Наверное, мужики, они по приказу твоего брата ищут французов.
Машу, ответ удовлетворил, но заинтересовали последствия моих выстрелов:
— А ты никого не убил?
— Нет, конечно, я стрелял холостыми. Зачем своих убивать!
— И что мы теперь будем делать?
— Выбираться отсюда! — ответил я, перезаряжая ружья.
— Но ведь как только мы выйдем, нас сразу убьют!
— Для этого нам нужно подготовиться, — ответил я, продумывая план отхода.
Просто бежать без подготовки, было опасно, судя по густому ружейному залпу, нас окружила многочисленная рать. Не исключено, что избушку полностью блокировали. Я самодеятельного войска не боялся, не те у крестьян были навыки чтобы справиться с подготовленным человеком. Но вот как без риска вывести княжну, пока не придумал.
— Встань сюда, сейчас они опять выстрелят, — попросил я, ставя девушку в безопасное место.
— Откуда ты знаешь? — удивилась она.
Я не успел ответить, вместо меня заговорили ружья. Опять ударил нестройный залп. Стреляли так плохо, что всего пара пуль попала в окно.
— Теперь пока они будут заряжать ружья, у нас есть три минуты, — спокойно, как о чем-то рутинном, сказал я. — Ты сможешь быстро взлететь?
Маша ответила не сразу. Кажется, перспектива полета ее не очень вдохновила. Я, грешным делом, подумал, что левитация не более как ее фантазия. Однако девушку, оказывается, волновало совсем другое.
— Как же я полечу, когда кругом столько народа! — сказала она.
— Тебя только это волнует? — удивился я, потом объяснил. — Сейчас ночь, кто тебя увидит в темноте, да еще в черном плаще?
— Увидят, снег-то белый! Я буду как на ладони. Представляешь, какие пойдут разговоры!
— Мосье французы, ле капитулитион! — завопил чей-то молодой голос.
Похоже, что нас нашли не только крестьяне.
— Да пошел ты! — ответил я по-русски. — Только суньтесь, всех перестреляем!
В ответ раздалось несколько пистолетных выстрелов. Причем, стреляли не залпом, а вразнобой, что было много опаснее.
В этом случае, на зная, сколько нападавших, нельзя было просчитать, когда у противника разряжено оружие.
— Может быть, выйдем, вдруг, как-нибудь обойдется? — спросила Маша.
— Глупости, нас сразу же застрелят. А этих, чтобы не увидели тебя, можно отвлечь светом, — предложил я. — Мы что-нибудь зажжем, свет отвлечет внимание, а ты в это время улетишь.
Мысль мне понравилась, только я не придумал, что можно использовать как горючий материал. Ничего, что могла легко воспламениться, в избе не было.
— Что бы такое нам зажечь? — вслух подумал я.
— Мое платье, — подсказала княжна, — оно вспыхнет как солома.
— Ты молодец! — похвалил я.
Избавиться от платья было очень кстати. Тюк с одеждой княжны получился объемным, а нести его предстояло мне. Не давая Маше времени передумать, я растребушил ее тряпки, и облил их бутылкой водки. Сразу резко запахло спиртом.
Одну нижнюю рубашку я отложил себе для маскхалата.
— А зачем тебе эта рубашка? — спросила она.
— Сделаю себе накидку, чтобы меня не было видно на снегу, — объяснил я и осторожно, выбросил ком одежды в окно.
— Теперь готовься, как только разгорится, лети на юго-запад, и ориентируйся вон на то дерево, — я указал на могучую березу, видимую из дверей. — Далеко не улетай, а то мы в темноте потеряемся. Опустишься саженей через сто и жди меня.
— Долго? — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила она.
— Долго, мне ведь придется отсюда не улетать, а уползать. Ты не беспокойся, со мной ничего не может случиться. Я точно знаю, что мы с тобой обязательно останемся в живых и не расстанемся.
— Откуда?
— Так сказал тот человек.
— А ему можно верить? — моим сказкам об «альтер эго» она, конечно не поверила.
— Я ему верю как самому себе! — твердо заверил я.
— А как ты теперь подожжешь мое платье, оно же на улице? — спросила она, собираясь выглянуть в окно.
Я с трудом успел ее поймать и прижал спиной к стене.
— Ты, что делаешь? Хочешь, чтобы тебя подстрелили?!
В подтверждении моих слов из леса выстрелили, и пуля срикошетила от оконного проема.
— Иди к двери и приготовься, я скажу, когда будет можно, — сказал я, набирая в печи совком горящие уголья.
Маша поняла, что я собираюсь делать, и больше вопросов не задавала. Я встал так, чтобы меня не задела шальная пуля и высыпал жар наружу. Часть угольев упала в снег и зашипела, но что-то попало на одежду, и та разом вспыхнула. Сначала костерок был небольшой, но он быстро превратился в яркий, высокий факел. Стрельба разом прекратилась. Противники явно оценивали обстановку, не понимая, что у нас здесь происходит.
— Давай! — сказал я, все еще не веря, что Маша сможет улететь.
Она через плечо посмотрела на меня, хотела что-то сказать, но вместо этого только махнула рукой. Я увидел, как ее тело, преодолевая земное притяжение, как поплавок из глубины воды, сначала медленно, а потом все быстрее начало подниматься в воздух и, вдруг, исчезло из глаз.
Спустя, несколько секунд, в лесу раздались крики напоминавшие приказы. Ждать больше было нечего, я забросил за плечи мушкетон, разорвал пополам Машину рубаху, набросил на себя белую ткань и выполз наружу.
За углом все еще ярко горела материя, и мне пришлось взять в сторону, чтобы остаться в тени. Снег был еще неглубокий, и ползти не мешал. В лесу в это время продолжали что-то кричать несколько голосов. Потом опять началась стрельба. Целились, скорее всего, по-прежнему в дом.
