— А вы, значит, моряк?
— А почему не летчик? — усмехнулся Слава.
— Не знаю, — растерялась Анюта. Она и в самом деле не знала, почему вдруг решила, что Слава — моряк.
— Да моряк я, моряк, — Слава широко улыбнулся. — Просто здесь город сухопутный, люди думают в первую очередь о водителях или о летчиках.
— Неправда, — воскликнула Анна с чувством. — У нас речное пароходство есть.
Наверное, по большому счету Ане было все равно, имеет ли Пермь хоть какое-то отношение к водному транспорту, однако непонятный патриотизм всколыхнул тогда ее девичью грудь, и она гордо рассказала, как ездила с мамой на теплоходе аж до самой Астрахани. Слава выслушал ее самым внимательным образом, а потом сказал невпопад:
— Конечно, Димке сейчас легко жениться, у них и квартира есть, и обставлена уже неплохо… Я вот женюсь тогда, когда у меня тоже будет квартира со всей обстановкой, машина, какой-то начальный капитал…
И пошло-поехало, кто в лес, кто по дрова. Анюта о своем, а Слава — о своем. И, что самое интересное, в конце беседы оба составили друг о друге самое лестное мнение. Танцевала Аннушка весь вечер только со Славой, хотя многие кавалеры не прочь были пригласить ее «на медляк».
На следующий день ни свет ни заря Слава заявился в гости к родителям Димки, у которых и остановились Нюра с мамой, и позвал Аню погулять по Перми. В общем-то, все было как обычно, то есть стандартный набор «зоопарк-цирк-кино-ресторан», и вернулась Анюта заполночь, и ничего путем маме рассказать не могла, потому что по сравнению с Геной Слава был какой-то чересчур уравновешенный, не без чувства юмора, конечно, но того половодья чувств, который захлестывал Анну в институте, как-то не ощущалось. Но Татьяна Константиновна тогда подумала, что у дочери возник мимолетный роман и на долгое отсутствие пенять не стала.
Утром они сели на автобус и уехали восвояси, и Анюта забыла о Славе так легко, что он, наверное, никогда бы вновь не позвонил, если бы знал, насколько мимолетным был его образ в жизни прекрасной северной девушки, на которую он вдруг «запал».
— Ой, — воскликнула Нюра. — А как…
— Я тут перед твоим подъездом стою, в гости пустишь?
Аня ахнула. Аня вспыхнула. Аня покрылась холодной росой. Ей захотелось вдруг спрятаться и одновременно предстать перед всем миром во всей своей красе: в коротком халатике и пушистых тапочках, со слегка растрепанными волосами.
— Э… Ну, поднимайся.
А сердцу в груди так тревожно и мягко. А в голове такой гул…
Ужас, как хорошо.
— Иду, — весело сказал Слава и дал отбой. Мгновением спустя на улице пиликнула автомобильная сигнализация, и Аня, выглянув в окно, узрела «десятку» цвета «зеленый металлик», и Славика, прячущего в карман куртки мобильный телефон.
Собственно, потом ничего не произошло. Не было страстных поцелуев, признаний и проча. Молча сидели они на кухне и пили чай с кексом «Дан кейк», за которым проворно сбегал Славик, когда оказалось, что к чаю дома ничего нет. И только когда все имеющиеся в доме запасы съестного были ликвидированы за этим чаепитием, Слава признался в любви:
— Выходи за меня замуж, я всего добился.
Кажется, он все продумал.
И Аня легко согласилась. Заручившись ее обещанием, Слава наскоро попрощался и уехал обратно, в Пермь.
Через месяц, снова в мае, она вышла замуж. Ее жизнь не стала счастливее, и она вспоминала Гену засыпая и просыпаясь, но их со Славиком дочь не давала соскучиться. В конце концов Слава оказался самым надежным человеком из всего мира мужчин.
Вторым делом стоит рассказать, как не вернулась домой Татьяна Константиновна.
Тревожной предмайской ночью, когда на Аннушкуу надвигались атмосферные фронты и второе замужество, вдруг истошно зазвонил телефон. Этого звонка Анюта ждала уже десятый день: она подала в розыск.
Оказалось, что мама не уезжала в Адлер. С работы позвонила мамина заместитель и осведомилась, нельзя ли позвать Татьяну Константиновну к аппарату для небольшой консультации. Анна сказала, что она не вернулась еще из Адлера, где находится по профсоюзной путевке. Заместитель мамы удивилась до крайности и сказала, что никакой профсоюзной путевки не было и что мама просто решила отдохнуть. И Аня обратилась в милицию.
Описывать подробности отъезда мамы Нюра не решилась, подумав вполне здраво, что рассказ ее оперативники всерьез не воспримут. Кроме того, что мама внезапно уехала в неизвестном направлении, ничего значимого Анна поведать не могла. Однако оперативники легко узнали, куда звонила накануне отъезда Татьяна Константиновна, и им стало известно, что собиралась она в Питер. Из долгого нудного разговора с Аней стражам законности удалось выяснить, что из Питера незадолго до маминого исчезновения звонил некто Топтыгин Геннадий Вячеславович, бывший супруг Аннушки, чем вверг в состояние душевного неравновесия как саму бывшую супругу, так и бывшую тещу. Стало очевидным, что в северную столицу Татьяна Константиновна могла отправиться только с одной целью — отомстить за оскорбление. Отрабатывались, конечно, и другие версии, но работники угрозыска придерживались все же мнения, что теща сдвинулась по фазе и рванула убивать зятя.
Однако следствие зашло в тупик. Оказывается, что Абрамова Татьяна Константиновна не была зарегистрирована ни на один поезд из Перми. Проделав титанический труд в кратчайшие сроки, оперативники выяснили, что Татьяна Константиновна вообще ни на одном из уходящих из Пермской области поездов не уезжала. Оставалось одно — разыскать в Петербурге Геннадия Топтыгина и предупредить о грозящей ему опасности.
В ночь с тридцатого на первое, когда над Зарей сгущались тучи и сверкали молнии, зазвонил телефон. Анна пулей достигла аппарата и сорвала трубку еще до второго звонка.
— Алло? — тревожно спросила она.
— Анечка, у тебя все в порядке? — спросила мама.
— Мамочка, — закричала Аня. — Мама, где ты? Ты не из Питера? Ма, ты не убила Гену? Мамочка, не делай глупостей, тебя разыскивает милиция…
— Перестань молоть чепуху, — отрезала Татьяна Константиновна. — Я спрашиваю — у тебя все хорошо?
— Да, — всхлипнула Нюра. — Ма, я замуж выхожу.
— Какая прелесть, — восхитилась мама. — Нюришна, с тобой не соскучишься. За кого опять?
— За Славу. Ты его помнишь?
На том конце трубки раздался громкий смех.
— Что я смешного сказала? — обиделась Анюта.
— Нет, ничего. Будь счастлива, — мама замолчала.
— Ма, ты где? — снова забеспокоилась Аня.
— В Стокгольме, — ответила мама. — Аня, я, наверное, уже не вернусь, передай на работе, что я увольняюсь.
— Мама, что случилось, как ты оказалась в Стокгольме?
В трубке что-то отчетливо прогудел паровоз.
— Аня, прости, у меня время на исходе. Ты уверена, что со Славой тебе будет лучше, чем с Геной?
— Ма, ты его не убила? — похолодела дочь.
Сквозь шум внезапных помех ей показалось, что с мамой вместе смеется какой-то мужчина.
— Мама, мама…
Ударила молния, и связь прервалась.
На следующий день Анна забрала заявление о пропаже человека. Но с мамой она больше никогда не встретилась.
Гена времени даром тоже не терял.
Первым делом, прибыв в стольный град Питер, Геннадий пошел гуливанить. Смысл той грандиозной оттяжки, которую устроил Гена всем фартовым питерским кошёлкам, состоял в том, что за время пребывания в Заре он сошелся с неким типом по имени Авессалом (престранным, следует отметить, субъектом), который разгуливал в тридцатиградусный мороз в каких-то безумных лаковых штиблетах, белом костюме с импозантным галстуком, сверкающим на черной рубашке. Этот Авессалом, появившийся внезапно и внезапно же исчезнувший, поведал Гене, что недалече от Зари, близ города Красновишенска, велись не так давно взрывные работы. И, ежели Геннадию интересно будет узнать, от этих работ осталось около километра новехонького медного кабеля, толщиной, чтоб не соврать, с Генино запястье. Вся байда состоит только в том, где достать бульдозер и грузовик, чтобы оный кабель изъять. На резонный вопрос Гены, а почему, собственно, этот ценный кабель не забрали подрывники, Авессалом без обиняков сообщил, что взрыв был ядреный, то бишь ядерный, и забирать с места взрыва всякую железку было накладно и небезопасно. Сейчас тоже не фонтан, но есть спецкостюмы, и если Гена…
Гена был готов уже при упоминании ничейного медного кабеля. На Урале уже вовсю вошла мода на сдачу цветных металлов в многочисленные пункты по их приему, и сам Гена принимал уже участие, тайком, разумеется, от супруги, в некоторых рискованных криминальных эскападах, например, такой, как похищение огромной трехтонной стелы, выполненной из титана и уведомляющей автомобилистов, что они въезжают в город Березники. Правда, вскоре распиленная стела была обнаружена работниками ФСБ, но похитители к тому времени уже успели получить деньги и замести следы. Так что выгоды с километра медного кабеля виделись немалые.
