Теперь разговор станет получаться на равных, подумалось. Память-то моя нынче возрастом где-то вдвое длиннее, чем прожили эти люди, и они это почувствовали.
— Ну про то, что ты в вопросах стратегии нам консультаций предоставить не можешь, это известно, — проговорил Захаров. Он, оказывается, Матвей Васильевич — я этого раньше не знал и сейчас у майора Бойко не поинтересовался. — Про то, что полагаешь нужным действовать решительно и предусмотрительно — это тоже не секрет. Но вот, что же такого решительного нам прямо сейчас предусмотрительно нужно сделать — скажи на милость.
— Из памяти о том, как было тогда, в прошлый раз, точно помню, что этим летом мы упорно пытались бомбить Констанцу. Даже обстреливали её из корабельных орудий. Ещё мост Чарноводский тоже бомбили. Но полного успеха добиться не сумели. Думаю, дело в том, что занималась этим в основном морская авиация из Крыма. Им далековато, как ни крути. А вообще-то от Измаила до Констанцы может долететь даже истребитель с бомбами — а уж он-то куда метче может свой груз сбросить. Пусть и невеликие бомбы, зато точно в цель. К тому же и от зенитного огня ему легче увернуться, и от истребителей прикрытия отбиться проще — то есть можно делать работу при дневном свете и хорошей видимости.
— Ты вроде намекал и насчёт прорыва вверх по Дунаю при поддержке авиации, — пробурчал Мичугин. — Так на это у нас просто не хватает сил. Мы и для бомбёжки переправ твои любимые Ар-2 у моряков просили — сняли их с производства, как ты ни старался убедить руководство. К нам теперь поступают Пе-2.
— Так это тоже неплохой самолёт, — попытался я успокоить своего непосредственного начальника. — Я сам летал на нём в эту войну. Только следите, чтобы заводчане обязательно ставили тормозные решётки, — Мичугин, вообще-то, из бомбардировочной авиации, поэтому в таких вопросах разбирается хорошо. Кроме того, я теперь знаю, что с моей пропавшей писаниной он ознакомился как, наверное, и Захаров.
— Погоди, Фёдор Григорьевич, — прервал его Захаров. — Ты, Шурик толкуешь о перехвате стратегической инициативы и активизации действий по выводу Румынии из войны.
— Через несколько дней группа армий «Юг» навалится на нас большими силами. Считайте, последние часы мы способны хоть чем-то маневрировать по собственной воле, а не в силу резко осложнившейся оперативной обстановки. Я бы Рымникул-Серат блокировал, Ясский аэродром… дальности у МИГов достаточно, чтобы покружить у Фокшан, да и в районе Констанцы они могут придержать на земле истребители прикрытия, пока ишаки и чайки работают по порту. Сушки тоже дотянут до порта от Измаила — у них бомбы всяко мощнее.
Представьте, что будет, если румынские части не полезут на нашу территорию, а развернутся для защиты своих нефтеносных районов… если, конечно, десант вдоль Дуная разовьёт успех!
— Фантазёр ты, Шурик! — прервал меня Мичугин. — Никуда ни в какой Рымникул-Серат ты больше не полетишь — пришло на сей счёт распоряжение, так что получайте вместе с майором новые предписания и вылетайте сразу к месту назначения.
— А жаль, — вздохнул Захаров. — Майор, может повременим несколько деньков с высылкой товарища Субботина из зоны военных действий? Он нам сейчас ох как бы тут пригодился!
— Увы мне, — развёл руками майор Бойко. — Приказ.
— Делать нечего, бояре! Все мы в воле Государя, — продекламировал я сочувствующим тоном.
— Язык твой — помело поганое, — взвился вдруг Мичугин.
— А я вам говорил, что он не боится ни Бога, ни черта, — ухмыльнулся мой «особист». — И врёт всё время. Знаете, что мне ответили на запрос о товарищах Лосе и Гусеве? Прибывших, предположительно с Тумы?
Глава 15
Опять всё сначала
Летим это мы себе летим, а майор Бойко занимается своей основной работой — расспрашивает меня. Летим мы на транспортном самолёте — нашей самоделке, именуемой в разговорной речи сундуком. Пункт назначения — Воронеж. Туда, на авиационный завод нам предписано явиться. Вернее, явиться предписано мне в качестве военпреда и, одновременно, работать начальником школы подготовки истребителей, которую создать на базе местного аэроклуба.
Что предписано спутнику — ума не приложу. Он не говорил. А только — к гадалке не ходи — станет он все мои шаги самым тщательным образом контролировать. Причём вовсе даже не негласно, как раньше, а совершенно официально. Собственно, это от меня больше никто и не скрывает.
— Ты почему ни один свой самолёт не назвал по-человечески? — теребит меня особист.
— Дык, Сан Саныч, помилосердствуйте, чего, скажите на милость их называть-то? Я ж не для серийного производства машины готовил, чтобы их под конкретными наименованиями в планы включать. Думал, что сам попользуюсь — а там, как ресурс добью — в строевую часть пойду, как в прошлый раз. Откуда ж мне было знать, что оно так обернётся?
— Тебе, Шурик, то невдомёк, что не о себе любимом нужно печься, когда Родина в опасности, а потрудиться для общей победы на том месте, куда командование каждого определит. Так что — послужи ка, друг мой ситный верой и правдой любезному отечеству нашему. Не, ну ладно этот сундук, что везёт нас — пусть так и остаётся ТС-41, поскольку в сорок первом его сделали, а транспортник — он и есть транспортник. Ты мне истребитель правильно обозначь.
— Постойте, любезнейший майор! Это вы мне так прозрачно намекаете, будто на воронежском авиазаводе станут на самом деле строить эти неуклюжие колымаги?
— Кончайте дурку дурить, любезнейший капитан! Десяток раненых вместе с медсестричкой доставить прямо в госпиталь, чуть не к порогу — это, знаете ли не полная ерунда — нет нынче аналогичных машин. А ещё карманник твой сорокопяточку с расчётом и боеприпасом за две ходки в очень нужное место доставил. За ночь управился.
Карманник, если кто забыл, Захарка с Привоза. Он пилот не очень хороший, но на неторопливых машинах, вроде мотопланера или сундука вот этого, летает прекрасно. Низенько-низенько, тихенько-тихенько, как ему мама велит. Нет, пилотской ксивы этот представитель криминала получить не удосужился — просто часто тёрся среди нашей команды, вот и выучился. Ребята говорят, что ни разу ни у кого больше рубля не пропадало — видать, на проезд брал… засранец. Но обогатиться за счёт нас — трудящихся — не стремился.
Зато сейчас он успешно мобилизован и приставлен к управлению вторым сундуком, тоже мобилизованным в срочном порядке.
Разумеется, я понимаю, что самолётик, собранный на коленке группой пионеров, представляется привлекательным производить на более-менее оснащённом специализированном заводе. Особенно, если он понравился руководству. Меня в данном случае смущает неожиданная поворотливость государственной машины, обычно весьма инерционной в принятии решений. С начала войны прошло-то всего ничего! Или это заслуга ведомства, в котором трудится Александр Александрович Бойко? — неразлучный мой майор-особист. Наверное, он из безопасности? А, может, из разведки? Никогда толком не разбирался, кто там за что отвечает. И, главное, перед кем?
