Следующим летом Хёгни не встретил трудностей с набором команды. А у купцов Северной Европы появилась новая головная боль.
Немного позднее – у купцов Южной Европы.
И вновь, как много веков назад, не только конунг, но и любой ярл мог собрать дружину искателей удачи, и любой хёвдинг мог назваться ярлом, и никто не мог препятствовать этому. И не стало мира на море, не стало его и в самой Исландии. Поток золота хорош лишь тогда, когда течет в твой карман – так во все времена думали слишком многие.
Бонды собрали альтинг, пытаясь объявить новых ярлов вне закона. Они боялись – Англия, много потерявшая от морских разбоев, угрожала войной, обещая вести ее до тех пор, пока не будет повешен за шею не только последний пират, но и последний пособник последнего пирата. А кто не пособник? Кто из исландцев никогда не покупал награбленного? Какая семья не имеет сына, самовольно или по родительскому согласию ушедшего к одному из ярлов? Наконец, многих ли бондов не выручали ярлы в голодный год, уделяя толику добычи?
Предстояло принять трудное решение. Отказать англичанам – рискнуть всем, включая самое жизнь; согласиться с их требованиями – обречь себя на голодное прозябание. Что выбрать?
Выбор сделали за исландцев. Судьба преподнесла подарок: Испания объявила Англии войну, и англичанам потребовались пиратские корабли с командами – все, сколько есть. За помощь против испанцев было обещано забвение старого, пушки, мушкеты, порох, военная добыча и торговые отношения. Кто бы отказался?
Война распалась на длинную череду морских сражений у британских берегов. Испанцы потерпели полное поражение, остатки их флота бежали. Англия и примкнувшая к ней Голландия сдержали слово. Исландские пираты получили то, что дороже всех писаных на пергаменте договоров – реальную поддержку, основанную на взаимной выгоде и неизбежных взаимных уступках, не показавшихся чрезмерными. Оставить в покое тех и этих? Да разве мало в море, кого грабить, кроме английских и голландских купцов? Э!
Если и есть в этой истории что-то удивительное, то лишь одно: Исландия не только круто повернула курс в сторону морского разбоя, но и занималась им более четырех столетий – с разным усердием, но никогда не прекращая разбоя совсем.
Двадцатый век явил очередной всплеск. Как в прошлые века, похолодание и голод привели к возрождению исландского пиратства, так же глобальное потепление, скрупулезно фиксируемое термометрами европейских ученых, парадоксальным образом не ослабило пиратство, а наоборот, усилило его. Умножающееся население породило демографические излишки, не находящие себе дела на суше. Реальность в очередной раз подтвердила старую истину: для любого народа отсутствие идеи опаснее отсутствия пищи.
Впрочем, смотря какая идея…
Одно время казалось, что паровая машина покончит с пиратами, ибо последние не чувствительны к дуновению прогресса и скоро просто-напросто не найдут добычи себе по зубам. Наивность этих предположений обнаружилась довольно скоро. С той же наивной верой купцы прошлых веков вооружали свои неповоротливые посудины пушками, добиваясь этим лишь освоения пиратами более изощренных приемов нападения.
Ответ не заставил себя ждать. Машинный ход и нарезные пушки брига «Змей», принадлежащего ярлу Сигтрюггу Торкельссону, явились громом среди ясного неба. Очень скоро появились подражатели.
Энергия людей Севера била ключом. Был освоен никому доселе не нужный Свальбард, именуемый Шпицбергеном на большинстве европейских карт. Паровому флоту требовался уголь. Норвегия, когда-то диктовавшая свою волю Исландии, спасовала, предоставив исландцам базы в обмен на отказ от набегов на свои берега. Королевская власть осталась в этой стране лишь номинально и на недолгий срок. Ярлам не был нужен местный монарх. В конце концов слабоумный король Магнус был утоплен в яме с жидким коровьим навозом. Известно, что премьер-министр Великобритании лорд Сазерленд сказал по данному поводу: «Это уж слишком!» Но сверх того не последовало ни слов, ни действий.
Первой не выдержала Россия, давно страдавшая от морского разбоя и не пожелавшая терпеть пиратские гнезда у себя под боком. Норвегия была поделена между Россией, Швецией и Данией. Пираты лишились континентальных баз, но не своего промысла. В самом деле, потеря Норвегии – разве это трагедия? Это неудобство. И разве мало купеческих судов по-прежнему бороздит моря? Разве мало на свете сонных прибрежных городков и поселков, чье трусливое население живет в явно излишнем достатке?
Разве мало?
Прозвище «Кровавый Бушприт» Рутгер Олафссон получил более двадцати лет назад. В ту пору он командовал всего лишь двухмачтовым люгером, входившим во флотилию Эстута, ярла открытых морей, дяди Рутгера со стороны матери. Быстроходное, но маленькое суденышко, не имевшее даже палубы, закалило молодого исландца. Его кожа стала грубой, как кора дерева, мышцы твердыми и узловатыми, как застывшая лава, голос могучим, как раскаты грома, а глазомер точным, как у ястреба. В стране, где холод ледников вечно борется с жаром вулканов, рождаются крепкие люди. Морские походы лишь отшлифовали великолепную природную заготовку. «Настоящий викинг», – одобрительно кивали дряхлые старики, вспоминая строки из древних саг.
Что ж в этом удивительного. Чуть ли не каждый исландец несет в своих жилах кровь древних героев, и не каждого ли ловца морской удачи можно назвать викингом? В том ли дело, что успех морского боя решают нынче пушки, а не мечи? Конечно, нет. Однажды выкованный на славу, человеческий материал не портится со временем.
Стать настоящим ярлом куда сложнее. Для этого мало числить в своих предках Эйрика Рыжего. Старые легенды не помогут, если не создавать свои. Славное прозвище – это первое и главнейшее. Оно как ореол, как свет, привлекающий глупых мотыльков. Его надо заработать, и чем быстрее, тем ярче ореол.
Богатая добыча? Конечно. Но этого мало. Возрожденное умение вырезать абордажным палашом «красного орла» из спины пленника, раскинув человеческие легкие на манер крыльев? Рутгер умел, но знал, что и этого недостаточно. Слава не торопится идти к тому, кто тупо повторяет старые выдумки. Нужно новое, столь же жестокое или нет – не так уж важно. Главное – новое.
Люгер не подходил для этой цели. После нескольких удачных дел Рутгер выпросил у дяди «Нарвал», двухмачтовую шхуну, обладавшую двумя преимуществами перед люгером – наличием палубы и высоко поднятым бушпритом.
К этому-то бушприту, возвышавшемуся над бортами купеческих парусников, Рутгер приказал прикрепить длинные, похожие на косы лезвия. Наваливаясь на борт «купца», «Нарвал» легко резал такелаж, увеличивая панику на обреченном судне, запутывая матросов в рушащейся на них сверху пеньковой паутине, а уж если на пути страшного бушприта оказывались люди, зрелище было не для слабонервных.
Дело того стоило. Одобряя амбиции молодого капитана, дядя Эстут загрохотал во всю утонувшую в бороде пасть и прилюдно назвал племянника Рутгером Кровавый Бушприт. Прозвище прижилось.
Год проходил за годом. Флотилия Эстута крейсировала от Свальбарда до Мадейры, нападая на тех, с кем могла справиться, с сожалением пропуская хорошо охраняемые караваны и изредка убегая от мощных военных судов, посылаемых «чистить море» то французами, то испанцами, то русскими.
Бывали и неудачи. Но один «урожайный» год с лихвой окупал все потери.
Погиб «Нарвал», застигнутый в штиль шведским паровым фрегатом и расстрелянный в упор. К тому времени Рутгер уже командовал бригантиной, имевшей машинный ход, – первым паровым судном во флотилии Эстута и последним при его жизни.
Эстут не оставил потомства. Его флотилию унаследовал Кровавый Бушприт. Выборы нового ярла прошли по древнему обычаю, и тысячная толпа, собравшись на берегу, кричала: «Рутгер! Рутгер!»
Сюрпризов, как и следовало ожидать, не случилось. Репутация удачливого предводителя была высока, слава неоспорима.
И Рутгер оправдал ожидания серией удачных набегов и морских грабежей. Дерзость и точный расчет вывели его в первую пятерку среди тридцати ярлов, подлинных властителей пиратской республики. Он имел собственный пригород близ Рейкьявика. Ему принадлежали рыбацкие деревни, причалы, сухой док, портовые таверны и веселые дома. Он вкладывал золото в виноградники Винланда, угольные шахты Свальбарда и китобойный промысел. Слава хороша, когда ее можно эксплуатировать, как виноградник или угольный пласт. Хороший урожай не менее важен, чем удачный грабеж. Жажда подвигов еще горячила кровь, но направлялась холодным умом.
Старые посудины изнашивались, он заказывал новые. На исландских верфях строились лишь мелкие суденышки, непригодные для больших дел. Однако правительства Великобритании и Голландии уже не первый век предпочитали декларировать необходимость покончить с пиратством, нежели заниматься этим на деле. В Рейкьявике уютно устроились отделения британских и голландских компаний. Частные судостроительные фирмы охотно брали заказы, приходилось только платить подороже.
