Александр Громов - Исландская карта

Моряку, надо думать, виднее. Лопухин не стал возражать, но лишь спустя пять минут убедился: Кривцов прав. Отливное течение пронесло у самого борта масляное радужное пятно.

Здесь они. Береговых батарей пока не видно, но это ничего не значит. В таком уединенном месте их может не быть вообще. Не исключено, что дозорная служба также поставлена из рук вон плохо. Если же это не так, коменданту уже докладывают: корабль его величества «Ulisses» входит в гавань. Британцы здесь такие же нежелательные гости, как и все прочие, но нападут ли норманны первыми?

Судно готово к бою. Но орудийные порты пока закрыты.

– Еще раз выслушайте и хорошенько запомните, капитан, – сказал Лопухин, нарочито не именуя Кривцова мичманом, – никто и никогда не должен узнать о том, что мы сейчас сделаем. Никто и никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни в России, ни тем паче за ее пределами. Это не только в интересах России – это в ваших личных интересах.

– Последнего вы могли бы не говорить, – отозвался Кривцов. – Впрочем, мне все ясно. Не знаю, ясно ли команде.

– С командой я поговорю потом.

Четверть часа протекли в ожидании. Временами фиорд сужался так, что поставь судно поперек – застрянет меж гранитных утесов. Рулевой управлял штурвалом кончиками пальцев. Вода уходила в море с отливом, и навстречу течению медленно продвигалась баркентина с трепещущим на грот-мачте Юнион Джеком.

Перешли в рубку.

– Вон за тем поворотом, – указал Кривцов.

– Почему вы так думаете?

– Чувствую. Хотите пари?

Лопухин покачал головой – учиться можно и без ущерба для кармана. Миновали поворот.

– А зря отказались, – с досадой констатировал Кривцов. – Вы бы выиграли.

Гавань открылась за следующим поворотом. Фиорд здесь расширялся, образуя котловину, со всех сторон закрытую горами. Только что не было ничего, кроме моря, неба и скал – и странно нереальным казался поселок, раскинувшийся на пологом левом берегу, длинные дома без окон и труб, жилые домишки с дымками над крышами, причалы из заполненных камнями срубов. Хотелось протереть глаза.

– Это док? – спросил Лопухин, указав рукой на несуразно-громоздкое бревенчатое сооружение с воротами, наполовину стоящее в воде. Темная полоса на бревнах показывала максимальную силу прилива.

– Он самый, и в нем стоит двухмачтовое судно. С дока мы и начнем, если не возражаете.

– Командуйте, капитан.

Странно пусто было на душе у Лопухина, когда баркентина разворачивалась, занимая удобную позицию для обстрела пиратской базы, когда сыпались команды, когда злые хохотки – «Поквитаемся!» – висели в воздухе вместе с грубой бранью, когда с носа и кормы шлепнулись в воду два якоря…

– Левый борт, к бою!

Лопухин знал: сейчас открываются пушечные порты. Он видел, как на берегу мечутся люди, словно в потревоженном муравейнике, и догадывался, что многие из них ни разу в жизни не выходили в море на разбой. И тем не менее именно на их жилища упадут снаряды, как только пушки разнесут вдребезги док. Нет сторонних, нет непричастных. Праведную ярость матросов не остановить – и не надо. Око за око.

Но главная пилюля приготовлена для англичан – британский флаг должен быть хорошо виден с берега, и после обстрела останутся живые свидетели. Тут тоже око за око. Глупо ведь пользоваться только разрешенными приемами в борьбе с противником, который не гнушается никакими средствами. Либо опускайся до его уровня, либо мирись с поражением. Иного выбора просто нет.

Палуба вздрогнула – грянул первый залп.

И вмиг исчезла пустота в душе, остались позади все сомнения. Возможно, в эту минуту вся мировая история, качнувшись, как курьерский поезд на стрелке, свернула и побежала по другому пути. Кончено. Когда Рубикон позади, незачем ворошить прошлое – надо думать о том, что будет дальше.

А ведь что-то будет.

«Галисийка». (Здесь и далее – прим. авт.)

Аблегация – удаление из отечества под благовидным предлогом.

В своем праве (лат.).