броненосца, не смог сдержать удивления. Матусевич даже рассмеялся, но соизволил объяснить:
— Надеюсь, вы поговорку помните про двух зайцев, за которыми не следует гнаться?!
— Конечно, слышал, ваше превосходительство.
— Про эти корабли адмирал Алексеев пока не знает. Следует отправить радиограмму в Порт-Артур и Дальний, что бы оттуда его высокопревосходительство поставили в известность. И учтите — эта троица как раз и направляется в Печилийский залив, вот только мы у нее на пути встретились. А теперь поставьте себя на место японского адмирала — что ему делать в такой ситуации? Идти на помощь расстреливаемому нашей эскадрой десанту? Или попытаться утопить наш ползущий броненосец, и лишь потом идти на выручку? А может догнать и потопить еще и «Полтаву» — ведь у японцев завидное преимущество в огневой мощи?! А захочется ему еще прикончить наши канонерки, что являются лакомой добычей?! Смотрите, сколько интересных вопросов, и всего час времени, чтобы найти на них ответы.
Матусевич хмыкнул, представляя, какими желаниями сейчас одержим японский адмирал, судорожно пытаясь сообразить, что ему делать в такой ситуации — когда целей на море много, причем все можно отправить на дно, используя громадный перевес в силах.
— Так что бы вы сделали на его месте, Николай Иванович?
— Не знаю, — Бехметьев призадумался. — Тут такая ситуация, что победить хочется везде, причем быстро, чтобы успеть добраться до Печилийского залива, если они идут…
— Можете не сомневаться — именно туда и следуют. Так вот — если мы примем бой вдвоем — то погибнем оба. За четыре часа нас просто разобьют, причем отправят миноносцы в атаку добивать. Мы не сможем отбиться от них! Это гибель обоим броненосцам!
Матусевич вытер вспотевшее лицо платком, и заговорил дальше, с трудом выталкивая из глотки слова:
— А вот если «Полтава» начнет отрываться, то у нее большие шансы спастись и принести пользу флоту. Дело в том, что на нашем корабле лишь два 305 мм орудия — так что лучше погибнуть в одиночестве и не тащить на дно «Полтаву». Так что идите сами и отдайте такую радиограмму от моего имени, чтобы «Полтава» рванула к Дальнему как призовой рысак! А я тут покурю на досуге — флагману разрешено дымить на мостике…
Бой шел уже третий час, но «Севастополь» продолжал отчаянно сражаться, не желая тонуть в одиночестве. Все дело в том, что японцы допустили всего одну ошибку — они разделились, видимо, их адмирал решил, что после получасового избиения «Севастополя» всем отрядом, следует оставить одного «Фудзи» с миноносцами на добивание противника. А два более скоростных корабля отправить в погоню за «Полтавой», которая тоже не отличалась особой резвостью, как ее собрат.
Вот только потерянное время было не вернуть — русский броненосец догнали на траверзе бухты Керр, и бой продолжался меньше получаса. «Полтава» ухитрилась попасть на отходе под многострадальную скулу «Касуги» двенадцатидюймовым снарядом, что проделал большую подводную пробоину. Крейсеру сразу стало не до драки, накренившись, с дифферентом на нос, он покинул место схватки. Видимо, до командира крейсера дошло, что не следует влезать в разборки «больших дядей», которые обстреливали друг друга с небывалым энтузиазмом.
И что хорошо — Матусевич прекрасно видел в бинокль эту отчаянную схватку, и мысленно ее одобрил. Ведь «Полтава» оттянула «Сикисиму» на себя, как в прошлом бою, и тем продлила жизнь «Севастополю». Теперь нужно было воспользоваться этой отсрочкой и доползти на девяти узлах до спасительной Талиенваньской бухты.
— Так ему!
— Сейчас рванет!
— Ура!!!
Среди пожаров и дыма по избитому броненосцу пронесся ликующий крик команды. Матусевич не поверил собственным глазам — над кормовой башней «Фудзи» взметнулся в небо огненный язык пламени, сердце в груди замерло, ожидая неизбежного взрыва. И паузу настолько долго затянулась, что Николай Александрович еле вздохнул.
Ничего не произошло — неминуемого взрыва погреба почему-то не случилось. Однако «Фудзи» немедленно вышел из боя, и только сейчас Матусевич разглядел, что и с носовой башней у вражеского броненосца не все в порядке — орудия замерли, видимо, заклинило башенный погон. Да и русских снарядов противник поглотил немало — дело в том, что две пушки «Севастополя» стреляли намного чаще, чем четыре башенных орудия на японском корабле, а в шестидюймовых пушках было почти равенство. Однако в бой вступили два новых участника, увидеть которых в живых Матусевич не рассчитывал — подоспели «Гремящий» и «Отважный», их 152 мм пушки зачастили выстрелами.
— А где крейсер?
«Идзуми» не виднелось, видимо японский крейсер не выдержал боя с двумя русскими канонерскими лодками. Хотя так-то оно так — шесть пушек 152 мм явно мощнее пяти орудий 120 мм в бортовом залпе бывшего чилийского крейсера, ставшего десять лет назад японским. Да и миноносцы не кидались в атаку — одно дело добить беспомощный корабль, вот только средь бела дня надо было прорваться к нему через две вполне боеспособные канонерки, которые не побоялись вступить в схватку с броненосцем.
И в этот решительный момент дрогнул «Сикисима» — он прервал бой с «Полтавой» и неожиданно отвалил в сторону, пойдя на юг, к Порт-Артуру, сопровождаемый отрядом миноносцев. «Фудзи» с «Кассугой», в охранении авизо и нескольких миноносок повернули обратно к Эллиотам — кораблям теперь требовался продолжительный ремонт.
«Полтава» пропустила «Севастополь» вперед, и тот еле вполз в бухту — корабль выглядел так, словно только вырвался из ада. Как правильно говорят в народе — краше только в гроб кладут.
А внутри Матусевича словно пружина сломалась, адмирал свалился на палубу, прошептав:
— Дошли…
— Коварство и хитрость — главные достоинства самурая. Обмануть, значит, победить! Приманка — один из главных приемов!
Прошептав запомнившиеся ему слова, сказанные Фоком про японцев, Алексеев отпил горячего чая, прикрыв глаза от усталости.
Вечерний бой закончился яростной сшибкой двух отрядов. Адмирал Того неожиданно попытался перерезать курс, его корабли довели ход до 16-ти узлов. И это обстоятельство сильно удивило наместника — от островов Эллиота до пролива Ляотешань на южной оконечности Квантуна около семидесяти миль, а оттуда до устья Ляохе почти вдвое больше. И этот протяженный путь, пусть даже со сменами кочегаров, японцы пробежали на одном дыхании, с утра до вечера, за пятнадцать часов, на средней скорости 13–14 узлов. И у них нашлись силы, чтобы вложится в этот последний бросок, как делает змея, что нацелилась ужалить ничего не подозревающую жертву, и отравить ее своим ядом.
— Ничего, напихали им, надолго запомнят.
С усмешкой произнес Алексеев, припоминая схватку — все же пять кораблей линии, а к броненосцам присоединился «Баян», против
