отваливается, свежая остается на одежде.
— Да и просто всех с поклажей станут тормозить, проверять, что там лежит. Боюсь, с таким количеством книг нам никак не отболтаться, что мы простые пионэры-коллекционэры, идем с комсомольским поручением к заслуженному полярнику, Герою Советского Союза, — что-то понесло меня в эту сторону, про папанинцев и челюскинцев.
Вскоре мы добрались до трубы, откуда принялись осторожно выглядывать на ту сторону. Столик спрятали под самой трассой непонятного назначения, хватит его таскать, руки занимать, он теперь вообще наш по всем понятиям.
Вися на одной из опор трубы, я высмотрел ближайшую к нам остановку общественного транспорта, подальше от станции и вскоре мы добрались до нее, так же прячась за самой трубой. Через десять минут вдалеке появился автобус типа «крокодил», мы, как смогли отряхнули друг друга от грязи, перекинули сумки через препятствие и удачно подскочили к моменту появления автобуса на остановке.
Попав в реальное тепло и достаточно безопасное место после погони, мы чуть с ума от радости не сошли. Сумки пока спрятали под сиденья и расслабились над ними в состоянии абсолютного кайфа, грея замерзшие руки и мечтая поскорее попасть в электричку, где есть горячие батареи под сиденьями.
Вскоре, однако, я забеспокоился и начал расспрашивать народ, куда мы едем.
Все же, сейчас именно я — глава фирмы и мне контролировать наш побег до конца.
Оказалось, что движется наш корабль к метро "Автово", но, вскоре мы проедем мимо остановки электричек "Ленинский проспект", поэтому я сказал приятелю, что пора вылезать.
— Зачем? Тут так хорошо! Не вылезу никуда! — стонет тот.
— А, понял, чем жизнь пахнет, маменькин мальчик, — ржу я над ним, — Нам нет смысла кататься с этими сумками к метро, там нас менты могут принять. И, тем более, нет смысла тащить их в наш город, они нужны именно здесь. Еще обсудим, как нам поступить с ними, пока я знаю только одно место, чтобы их надежно оставить на хранение, — шепчу я ему.
Раз мы оторвались от облавы, у нас теперь еще осталась теоретическая возможность влипнуть с тремя сумками при милицейской проверке, на которую легче всего нарваться именно около метро или вокзалов. Однако, и оставить такой дорогой товар мы может именно в камерах хранения на вокзале, тех самых, с хранением за пятнадцать копеек в течении долгого времени.
А раз мы — несовершеннолетние, вопросы точно возникнут, да и книг у нас слишком много дорогих, именно в товарном количестве.
Еще, они же не по одному экземпляру имеются в наличии, все новенькие, еще муха на них не сидела и не занималась привычным ей делом, под перевозку личной библиотеки трудно закосить.
Трудно, однако, возможно, если упереться рогами и включить тупого. Иметь столько книг не запрещено законом, нигде заявления о пропаже именно этого количества литературы, конечно, не зарегистрировано.
Однако, и менты не дураки, поймут по нам, что мы бегали по грязному полю и, скорее всего, именно при разгоне барахолки прихватили эти сумки. Отвезут нас в то самое отделение, и кто-то из сержантов нас сразу же признает, как нагло убежавших от них подростков.
Тогда сверкнет меч Немезиды над нашими головами, наступит момент возмездия, покарают даже несовершеннолетних пособников такого отвратительного явления, как спекуляция дефицитными товарами во время строительства коммунизма!
Там — все по налаженному, тупо суд и конфискация книг, нам опять ничего сильно страшного, кроме письма в школу и небольшого штрафа родителям, однако, про дорогу на рынок за трубой придется забыть навсегда ради сохранения здоровья своего.
Если книги не удастся сохранить — тогда точно светиться там не стоит.
Поэтому, весь наш побег — это возможность решить серьезную проблему в наших малых силах и неплохо заработать на таком смелом поступке.
Вскоре мы вылезаем около станции и поднимаемся на высокий перрон. Пока ждем электрон на ветру, как можем отряхиваем друг друга от подсохшей в жарком автобусе грязи, остатками снега оттираем мокрую обувь от кусков налипшей земли. Этим же занимаемся и в вагоне, где я даже на эти десять минут пути кладу насквозь промокшие носки на электрическую батарею и примерно прикидываю цену попавших к нам книг.
Некоторые из них примерно по десятке стоимости, однако, большинство — довольно редкие книги, насколько я помню. Значит, весьма дорогие, рублей по пятнадцать-двадцать пять, как я смог расслышать называемые нашим новым товарищем цены.
Точно, судя по ассортименту и поведению, он — не рядовой жулик, самый-самый верхний барыга по уровню блата и возможности покупать книги мимо кассы.
Всего в сумках сорок четыре книги, и влезет туда почти столько же, значит, он продал сегодня тоже не мало. Примерно с девяти утра до двенадцати дня, судя по ажиотажу около его столика, не меньше двадцати штук, а то и все сорок весьма дорогих экземпляров.
Уверен оказался, что сегодня не будет облавы и нарвался на очень серьезные неприятности. Есть над чем нам серьезно подумать, только, пора избавиться от вещественных улик, раз уж мы немного привели себя в порядок, а электричка подходит к перрону Балтийского вокзала.
Надеваю нагревшиеся носки и снова вставляю ноги в мокрые насквозь сапоги.
— Купим побольше газет на вокзале и попробуем просушить обувь, — говорю я Стасу, мы подхватываем сумки и обходим вокзал с правой стороны, мимо входа в метро, чтобы не проходить рядом с отделением милиции с левой стороны и по самому вокзалу не светиться.
Камеры хранения расположены у входа с площади, правда, у нас только две монеты по пятнадцать копеек, поэтому мы скоренько распихиваем сумки по свободным ячейкам.
— Фу-у!!! Основное дело сделано, — я вытираю пот со лба и откидываюсь на стену около окна.
— Жрать охота! И ноги просушить! — мечтательно говорит приятель.
— Теперь можно все! — радуюсь я, когда заглянувший в камеры хранения сержант подозрительно смотрит на нас, поэтому я подталкиваю Стаса на улицу.
Эх, раньше я сам здесь пару недель гражданку держал и переодевался здесь же, пока не нашел на соседней улице имени товарища Розенштейна в последнем доме хорошую женщину, у которой потом вещи пару лет хранил, пока не выпустился из системы. Она здесь дворником работала, с Украины приехала, с Ворошиловградской области и за трешку помогала мне вести активную жизнь на городских улицах по гражданке. Связалась потом с засиженным матерым уголовником, так, наверняка, и пропала с ним по жизни.
Менты, заразы, и тогда постоянно в камере хранения маячили, проверяли, чтобы воровства не было и не очень одобрительно к таким переодеваниям относились, ибо, место все же общественное,
