неловкость от напыщенности своих слов. Дубасов также почёл за лучшее промолчать, и они вновь обвели взглядами руины мостика. Возле одного из трупов лежал закопчённый старый меч в ножнах, и приглядевшийся капитан поднял его и протянул Николаю:
- Это останки японского адмирала, барона Иноуэ, и его меч, Ваше Высочество.
Цесаревич попытался вытянуть клинок из ножен, и не смог. Несколько секунд он вертел его в руках, затем ещё раз обвёл мостик взглядом, и вдруг протянул оружие обратно капитану:
- Положите его пока назад, Фёдор Васильевич… и прикажите привезти сюда Вадима Дмитриевича2 и господина Гриценко3, пусть они сделают несколько фотографий и зарисовок. Фотографии надо будет передать в газеты, пусть все увидят, чем заканчивается нападение на наши корабли. После этого меч ваш по праву, как и честь победы в этом сражении. А я, пожалуй, пойду пока, отдохну...
1 Игра в городки, популярная русская забава
2 В. Д. Менделеев, сын знаменитого химика, офицер фрегата «Память Азова», внештатный фотограф экспедиции
3 Художник экспедиции
Незадолго до заката русские корабли развернулись и ушли на юг, так и не войдя в пролив. Пребывающее в смятении японское правительство наутро опубликовало весьма сдержанное коммюнике, сообщавшее, что «флот и береговая оборона Японской Империи воспрепятствовали русской Эскадре Тихого океана пройти проливом Канмон в Японское море». Русские, однако, за ночь покинули Внутреннее море и растворились в океане без следа, и риторика японцев начала в течение следующего дня меняться, через «остановили прорывавшуюся эскадру» и вплоть до «в ожесточённом сражении заставили русский флот отступить». Оставалось сделать ещё буквально шаг, и хотя бы на бумаге нанести русским поражение и пустить их флот ко дну.
Картину, однако, испортил невесть откуда взявшийся спецвыпуск парижского «Рассвета». Хотя всё телеграфное сообщение Японии с внешним миром к тому времени подвергалось цензуре по законам военного времени, а иностранные корреспонденты были взяты под стражу «для обеспечения их безопасности» (для иностранцев в Японии и правда стало очень небезопасно), мсье Марэ неведомым образом умудрился ускользнуть, и теперь переслал в свою редакцию сообщение о небывалом побоище у восточного входа в Симоносекский пролив. Госпиталь Симоносеки, по его словам, был переполнен ранеными и обгоревшими японскими моряками, а берега пролива завалены остовами сгоревших кораблей, и усеяны обломками и сотнями трупов, среди которых до сих пор не найдено ни одного белого. Русских моряков и корабли выжившие японцы называют не иначе как неуязвимыми демонами.
В Японии поднялся переполох, как оно обычно бывает у азиатов, пойманных на наглом вранье. Полиция сбилась с ног, разыскивая французского корреспондента и его помощников на телеграфе, но всё было бесполезно. Следующая статья мсье Марэ наутро сообщала о до сих пор не прекращающихся погромах иностранцев в Японии, пострадавшие якобы исчислялись тысячами, а среди жертв оказались и французские консультанты-кораблестроители с японских верфей, и прусские военные инструкторы, и обитатели британских сеттльментов. Хуже того, упоминалось, что испанский посланник в Токио был убит возглавляемой полицейскими толпой во время прогулки вместе с супругой, и японские власти прикладывают отчаянные усилия, чтобы это скрыть.
Это разом превратило международное положение Японии из чрезвычайно плохого в совершенно отчаянное. Японского посланника в Британии вызвали в Форин Офис и отчитали как мальчишку, требуя гарантировать неприкосновенность британских подданных и их имущества. Посланников в Париже и Берлине вызвали для дачи объяснений, французы объявили о заморозке постройки японских крейсеров на их верфях, а испанское правительство в крайне жёстких выражениях потребовало подтвердить или опровергнуть факт нападения на своего дипломата. Страна Восхода Солнца оказалась внезапно на грани войны с ещё одной европейской державой, пусть и не относящейся более к числу Великих, но имеющей неподалёку и колонии, и базы, и флот.
В этой обстановке, двое суток спустя после сражения, русская эскадра в полном составе вошла на рейд Шанхая. По некоторым из кораблей было явно видно, что они побывали в жестоком бою, но число свезённых на берег тяжелораненых и больных оказалось смехотворно малым, хотя среди них и оказалось два адмирала. Русский наследник любезно принял кинувшихся к нему с визитами официальных лиц и иностранных адмиралов на борту «Владимира Мономаха», после чего направился на телеграф, который и оккупировал почти до утра.
Переписка этой ночи между цесаревичем Николаем и Зимним дворцом до сих пор полностью не рассекречена, и мы можем только гадать о некоторых её деталях. Злые языки впоследствии утверждали, что государь Александр Александрович в это время был по своему обыкновению в стельку пьян, и ничем иным нельзя объяснить состоявшееся наутро (по Санкт-Петербургскому времени) объявление Николая Александровича наместником Дальнего Востока и Царём Сибирским, с правом военного и гражданского управления к востоку от Урала, дипломатических сношений с сопредельными странами и в бассейне Тихого океана, и прочее. Тут же следом было объявлено о пожаловании Фёдору Васильевичу Дубасову за три одержанные виктории чина контр-адмирала, с назначением командующим Эскадрой Тихого океана, и титула графа Симоносекского. Это уже был прямой плевок в лицо Японской империи, демонстрировавший презрение к её суверенитету и готовность воевать до полного её уничтожения. В последний раз титул подобным образом присваивался Александру Васильевичу Суворову, князю Италийскому, сокрушившему войска Французской республики в оккупированной ими Италии.
Наутро Николай собирался, по успешному опыту Кобе, встретиться с прессой, но ещё до начала встречи на приём к нему прорвался испанский консул, приложивший для этого максимум усилий. Королева-регент Мария Кристина, телеграммой выразившая свою озабоченность и сочувствие российской императорской чете и лично Николаю ещё после самого первого происшествия в Оцу, теперь, после оскорбления, нанесённого испанской короне вконец потерявшими право считаться цивилизованной нацией японцами, жаждала крови.
В результате пресс-конференция началась немного позже намеченного, и продолжалась недолго. Николай коротко познакомил репортёров с последними событиями, Дубасов рассказал о полном уничтожении мореходного японского флота, после чего цесаревич выступил с краткой программной речью.
