Японский простой народ, по его словам, миролюбив и незлобив, однако управляющее им самурайское сословие, ещё два десятка лет назад имевшее законное право проверять остроту своих мечей на шеях собственных крестьян, ныне пытается распространить эти навуходоноссоровы порядки за пределы Японии. Долг всех цивилизованных наций — покончить с этим азиатским варварством, как во времена библейские было покончено с ассирийским зверством. С этой целью самурайство должно быть уничтожено, всякая память о нём истреблена, а народу Японии, под доброжелательным и просвещённым покровительством содружества цивилизованных наций, должна быть предоставлена возможность мирно развиваться и процветать.
Этот поток дешёвой демагогии и низкопробного популизма (по объективной оценке его авторов — Дубасова, Ухтомского и Георга Греческого) был встречен представителями мировой прессы бурными аплодисментами, к концу речи Николая перешедшими в овацию. Европейские и американские корреспонденты рукоплескали этой явной, с точки зрения Николая, околесице стоя, и прежде испытывавший некоторое подобие пиетета к западной прессе цесаревич теперь уверился в её полной беспомощности перед простейшими словесными заклинаниями. Впрочем, так было даже удобнее…
Что же до сообщений Японского правительства о якобы нанесённых покойному императору Муцухито оскорблениях, заявил Николай, то они совершенно беспочвенны и являются заведомой ложью, в подтверждение чего российская сторона готова предоставить стенограмму встречи. Хотя обстановка и не располагала к куртуазным беседам, между Императором Японии и русским наследником было достигнуто полное взаимопонимание и заключены устраивавшие обе стороны договорённости. Судя по последующим событиям, эти договорённости не устроили определённые круги высшей японской аристократии, которая и совершила, вероятно, дворцовый переворот. Учитывая, что император Японии является для своих подданных не только монархом, но и прямым потомком верховного божества, японская аристократия совершила не только измену и цареубийство, но и святотатство. Господь да покарает нечестивцев!
На этой высокой ноте Николай свернул пресс-конференцию, и удалился отдыхать, а корреспонденты, разумеется, помчались по своим редакциям и на телеграф.
Шестого мая наступал высокоторжественный день тезоименинства Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича. Офицеры эскадры ожидали этого события с большим интересом, да и матросы тоже, в надежде, что их хотя бы освободят на этот день от погрузки угля. Цесаревич не подвёл: погрузку угля и припасов, против всех обычаев, производили исключительно портовые грузчики. Все офицеры получили приглашения на вечерний банкет в лучшем ресторане Шанхая, и из-за необходимости остаться в этот вечер на вахте возникла некоторая сумятица.
С утра на «Мономаха» ринулись дипломаты и командиры стационеров, которые были приняты все скопом на завтраке, что было заранее согласовано. По их отбытии, в положенное время команда собралась для службы и обеда. Богослужение прошло как и положено в такой день, после чего молниеносно был сервирован обед, привезённый откуда-то с берега — матросы лишь выставили бочки и доски на них, сформировав таким образом столы. Меню оказалось подобрано также под матросские вкусы (господ офицеров ожидал особый стол вечером), включая и напитки: водка, ром и нравившаяся многим бывалым морякам за сладость мадера.
Цесаревич вышел к обеду и лично провозгласил полагавшийся первым тост за Государя Императора, и Государыню, разумеется. Второй тост за именинника тут же поднял Дубасов, сумевший весьма кратко, но ёмко выразить то, что чувствовали практически все на Эскадре: гордость, что цесаревич, завоевавший симпатии моряков своей исключительной простотой в общении в ходе путешествия, снискал стократно большую любовь своей доблестью и умением в бою. Ничего подобного и правда не случалось со времён Великого Петра: даже Александр Благословенный, предводительствовавший своим войскам на полях сражений с Наполеоном, лично в их рядах в атаку не шёл и пушки не наводил. Рукою же Государя Наследника, поражающей врагов беспощадно, и в равной мере оделяющей своей беспредельной милостью верных слуг, движет, несомненно сам Господь. Многие среди как офицеров, так и простых моряков при этих словах прослезились от обуревавших их чувств — Дубасов не зря имел репутацию нового Златоуста1.
Едва успели моряки выпить и закусить, как цесаревич держал ответное слово. Мало кто ожидал от весьма сдержанного в проявлении эмоций наследника каких-то прочувствованных слов, однако он сумел всех удивить. Поблагодарив в первую голову Фёдора Васильевича за его преданность службе и не встречающий равных военный талант, затем господ офицеров за безупречное и умелое командование, Николай обратился к простым матросам. Именно их умение и отвага стали хребтом Эскадры, позволившим одолеть и пустить ко дну весь японский флот в трёх разразившихся за три дня сражениях, за что им вечная слава и благодарность — и цесаревич завершил свою краткую речь поклоном. Нижние чины, со времён знаменитого «Крестьяне, верный Наш народ, да получат мзду от Бога2» не приученные ждать благодарности с Олимпа, рыдали от восторга как дети.
Вслед за тем цесаревич обошёл корабли Эскадры на шлюпке по крики «Ура!» выстроенных команд, а на борт «Азова» и «Нахимова» поднялся, также благодаря моряков, а сражавшимся под его командой артиллеристам лично наливая чарки и разделив с ними угощение. Столь близкое общение с нижними чинами даже вызвало некоторое недоумение у офицеров свиты, и уже поздно вечером, по дороге из ресторана в гостиницу, захмелевший Волков поинтересовался у Николая его причиной.
- А вообразите себе, Евгений Николаевич, - никогда, кроме как в бою, публично не обращавшийся к другим на «ты» Николай и тут не изменил своим привычкам: - что вы, к примеру, в следующей турецкой кампании с нашим полком3 побывали в нескольких жарких делах, да ещё и приняли под свою команду приданную батарею, не раз вас выручившую. По выходе из боёв вы справляете свой день рождения, так что же вы, не поставите батарейцам угощение и откажетесь выпить с ними?
Офицеры вынуждены были согласиться с неуместностью подобного снобизма, и тема была закрыта. Николай же просто уклонился от объяснения двигавших им мотивов за доступной гвардейскому пониманию полуправдой. На самом деле, опыт прямого участия в двух сражениях показал ему, что нижние чины, несмотря на свою простоту и неразвитость, нисколько не уступают офицерам-дворянам ни в отваге, ни в умении, ни в способности учиться — а в безусловной преданности престолу и вовсе неизмеримо превосходят
