Бригитта Нильсен была типичным порождением и даже жертвой этого мира и не могла позволить себе поставить под сомнение серьезность и чрезвычайную важность любого из ничтожных мероприятий. Ведь из-за этого ушла ее молодость, поблекла красота и были потеряны лучшие из любимых мужчин. Костя Эрнестинский был на пути к такой элите. Причем к ее высшему эшелону — к Представителям. Его уже приглашали на узкие совещания и присылали циркулярные письма на бланках ЮНЕСКО. Алеша Гаврилин мог ко всему относиться со свойственным ему добродушным юмором, потому что как исключительный синхронист был нужен всем и не боялся остаться без работы, но, пока он пребывал в той или иной компании, он соблюдал устав монастыря, может, не столько от свойственной его натуре лояльности, сколько от склонности к неспешным беседам, лицезрению цивилизованных городов и гостиниц. Он мог взять рюкзак (хороший, немецкий, недорогой), забрать с собой худенькую и очень умную жену Юлю, обеих дочек и отправиться пешком по дорогам, допустим, Шотландии. Ни от кого не завися, вольный, как птица, и неприхотливый, как сурок. Но если Алеша решился на такое путешествие, это значит, что в середине или в конце маршрута стоят дома его добрых приятелей-эмигрантов либо искренне расположенных к нему коллег-синхронистов. Ибо неприхотливость Алеши включала хорошую ванну и махровые полотенца.
Когда Андрей сказал Гаврилину, что к Бригитте не пойдет, потому что зван в гости к спонсорам — так они, не сговариваясь, назвали между собой компанию Бегишева, — тот только пожал плечами, показывая этим непонимание и неприятие решения своего соседа. Но принцип Алексея состоял в том, чтобы не навязывать своего мнения никому на свете. Потратив минут пять на приведение в порядок своего туалета, Алеша забрал с собой бутылку виски и отбыл.
Андрей улегся на койку. Оставалось полчаса. Он за день устал.
А может быть, сказывается возраст?
Глупая мысль, вернее, на первый взгляд глупая мысль.
«Мне еще нет сорока лет. Я молод и совершенно здоров…»
Мысль прервалась.
За дверью, громко споря по-литовски, прошли соседи. Затем наступила гудящая тишина корабля, помогающая думать.
…Владимир Ильич Ленин родился в 1870 году. От странной смеси восточных и европейских генов, совокупившихся как раз на границе Европы и Азии — ведь именно Волга являет собой эту границу, а не отдаленная условность Уральского хребта. В благополучной, работящей, многодетной и добропорядочной семье появилось по крайней мере два кукушонка. Когда их качала няня или кормила конфетами мама, мальчиков звали Сашей и Володей. Изображений маленького Сашеньки история не тиражировала, зато курчавый Володя — нежный, мягонький — был частью мещанского быта советских людей. Буржуазный мальчик с буржуазным будущим провинциального адвоката.
Конечно, Ломброзо заблуждался, полагая, что по лицу человека можно определить его пороки и преступное будущее. Братья Ульяновы были респектабельны, как маленький барон Унгерн. Несмотря на различие методов, они оба относились к странному роду преступников, звавших себя борцами за свободу народа. Их аятоллой был холодный Карл Маркс. К народу они не приблизились и, судя по всему, не могли превозмочь к нему, то есть к его представителям, определенной социальной и гигиенической неприязни.
Даже Сталин в своей иконографии смог отметиться полотнами типа «Во главе батумской стачки» или «Возглавляющий демонстрацию рабочих в Баку», но Ленин мог общаться с народом, лишь стоя над ним на трибуне или балконе. И предпочтительно, чтобы этот народ состоял из членов партии или красных командиров.
Следовательно, рассуждал Андрей, лежа на мягкой широкой койке умеренно комфортабельного лайнера «Рубен Симонов», приняв за правду версию, которая чуть не стала трагедией для Лидочки, мы имеем дело с экспериментом, поставленным самой природой. Тот же самый генетический уникум, взращенный на другой почве, в ином окружении и проживший жизнь в неблагоприятных для его роста условиях, сгинет, так и не проявив черт великого злодея, ограничившись убийствами и поджогами. А вдруг все еще впереди?
Где тогда истина? В расчетах ли генетиков, определяющих все наследственностью и отрицающих влияние окружающей среды, или все же в утверждениях лжемарксистов, вплоть до известного Трофима Лысенки, что именно окружающая среда формирует особь. И что если достаточно упорно рубить хвосты у эрделей — родится бесхвостый щенок…
Андрей оказался как бы на краю раскопа. Вот он, пошел культурный слой! Конечно же — разумнее остановиться, и тогда не выпустишь наружу духов прошлого. Проклятие фараонов не настигнет тебя, гробокопатель! Но разве археолога остановишь такой угрозой, хоть и смертельной? Привычный, со стесанным лезвием, широкий нож уже дрожит, готовый хирургически врезаться в ссохшуюся глину, чтобы догрызться до сверкнувшей бусинки или обломка золотых ножен…
«Черта с два он теперь отступит! Не зря же я — младший хранитель времени на этой планете, и долг мой — оберегать будущее Земли от катаклизмов более жестоких, чем она сможет выдержать. И где гарантия того, что под давлением возродившегося гения революции вкупе с темными силами, готовыми использовать его, планета не опрокинется в бездну гибели и войн?»
Понять это можно, лишь находясь рядом с ними, добившись их доверия и став если не одним из них, то кем-то нужным им. А у Андрея было странное чувство, что он им не только любопытен, но и на самом деле нужен. Зачем?
В дверь постучали. Коротко и уверенно, так, чтобы ты не успел спрятать девицу, если таковая имеется, или съесть секретный документ.
И тут же вошел Алик.
На этот раз он был в тонком, обтягивающем покатые накачанные плечи свитере, и дверь он распахнул одной рукой, сам не занимая проема, а вжавшись в косяк и оставляя пространство двери свободным; если бы Андрей начал стрелять, то Алик был бы в относительной безопасности.
— Добрый вечер, — сказал он, широко усмехнувшись и обнаружив золотой клык, что было старомодно и провинциально. — Антонина Викторовна прислала меня напомнить, что вас ждут.
— Вы в армии служили или сами тренировались?
— Что имеется в виду? — спросил Алик.
Он был похож на молодого Муссолини, но вряд ли сам об этом подозревал.
— Ничего не имеется, — сказал Андрей. — Одеться позволите?
— Валяйте, — сказал Алик.
— Тогда закройте дверь, — сказал Андрей.
Алик без слов сделал шаг в каюту и закрыл за собой дверь.
— Послушайте, Алик, — сказал Андрей. — Я вас к себе не приглашал, а вы меня не арестовывали.
