— Сил не пожалею, государь, — Горезин поклонился в пояс, и, приволакивая ногу, вышел из опочивальни.
— А вот теперь можно и в ларец заглянуть, — Иван Антонович открыл крышку — в глаза сразу бросилась запыленная тряпка с алыми высохшими разводами. И стеклянная колба с наглухо притертой пробкой. А там было нечто маленькое и пугающее. Никритин встряхнул склянку — спирт был налит под завязку. И стал разглядывать свой собственный палец, вернее полторы фаланги — почерневший кусочек его плоти, еще позавчера живой. И он с его помощью держал вилку или умывал лицо.
— Ох, мне…
От вида почти оторванного ногтя, что держался на лоскуте кожи, Ивану Антоновичу резко поплохело, он выронил банку обратно в ларец. А потом кое-как встал на четвереньки, наклонившись над вымытой лоханью — его мучительно вырвало…
Глава 16
Кронштадт
Генерал-поручик Алексей Силин
ближе к полудню 8 июля 1764 года
— Господа офицеры, государь-император и самодержец Всероссийский Иоанн Антонович, приказывает взять столицу державы нашей под полное его владычество! Жителей привести к присяге на верность, а всех, кто самозванку, царицу Катерину поддерживает, под караул крепкий взять. Высадить десант, обеспечить градским обывателям спокойствие и порядок под дланью его императорского величества!
Алексей Петрович остановился и внимательно посмотрел на собравшихся в большом зале морских и армейских офицеров. На лицах ни тени сомнения — надо взять Санкт-Петербург, так возьмем его без промедления, препятствий никаких не видим.
Действительно, после быстрого захвата главного порта Балтийского флота Кронштадта, в котором не рявкнула с фортов ни одна пушка, сопротивления воле нового — «старого» императора не ожидалось от слова «совсем». Столица была совершенно беззащитна, ибо с моря ее прикрывали сам Кроншлот и другие укрепления.
Вот только пройти по самой Неве, от устья к истоку, сильно мешало одно препятствие, сокрушить которое с хода невозможно. Петропавловская крепость» являлась самой мощной на Балтике. Кольцо мощных бастионов, на валах сотня пушек, сильный многочисленный гарнизон — тут хочешь, не хочешь, но поневоле призадумываешься.
— Господа! Император повелел схватить низложенную с престола царицу и ее отпрыска, незаконнорожденного цесаревича Павла, по отцу которого называть не следует. Покойный император Петр Федорович не признавал такого «сына», что является обычным ублюдком, навязанным нам будущим правителем. А посему…
Генерал-поручик посмотрел на ухмылки, которыми расцвели моряки, и гримасы отвращения, появившиеся на лицах армейских офицеров. И на миг ему стало страшно — еще неделю тому назад, люди, которых он сейчас видел перед собой, скрутили бы егомоментально, не задумываясь, за такие поносные слова в адрес государыни и наследника престола. А ведь многие из них думали совершенно также, как и он, только все молчали, опасаясь репрессий — Тайная экспедиция отнюдь не шутка, и немало вольнодумцев серьезно поплатились за сказанные мимоходом речи.
Но сейчас сверху были разрешены такие слова — новый император старался всеми способами подорвать легитимность правления Екатерины Алексеевны, а потому, как все прекрасно понимали, прибегал к хуле царицы и цесаревича. Впрочем, совсем не облыжно — по столице долгое время ходили разные слухи об амурных делах «матушки-царицы», еще с бытности ее великой княгиней. Да и о стремительном взлете семейства братьев Орловых, ставших графами и даже князьями с титулом «светлости», хорошо знали все присутствующие офицеры.
Зато теперь с фаворитами и любимчиками бывшей царицы можно было свести старые счеты, да еще быть щедро награжденным за это — молодой царь будет милостив к тем, кто возведет его на престол. Таких услуг монархи стараются никогда не забывать!
— А посему надлежит, если оные персоны, или люди, что будут с ними, окажут сопротивление, или схватятся за оружие — то бить всех без жалости и всякой пощады. Бить насмерть! Ни на что не взирая! Государь-император Иоанн Антонович берет все на себя, и суд, и отмщение, за те долгие двадцать три года, что он провел в темнице! Самозванцам и приблудышам на троне российском никогда быть не следует, но даже рядышком стоять с ним не будут — новая Смута нам всем не нужна!
Слова были сказаны, все собравшиеся переглянулись одобрительно, молча кивнули. Это было не условие, а пусть немного завуалированный, но прямой приказ лишить жизни — как императрицу, так и ее сына. Жалости в сердцах ни у кого не оставалось — она исчезла с того момента, как приняли в Выборге новую присягу. А это, как не крути, самая страшная ставка в борьбе за трон, где проигрыш равносилен смерти, ибо человеческая жизнь тут ничего не стоит, разменная монета, поставленная на ребро загулявшим посетителем в приморском кабаке.
Но и награда за викторию будет соответствующая, до которой в обычное время нужно прошагать по служебной лестнице долгие годы, если не десятилетие. А за такой неслыханный прежде куш, всегда найдется немало желающих рискнуть не только чужой смертью, но и собственной жизнью, подставляя ее под картечь или разящий удар шпажного клинка. Потому и говорят в «лихом народце» верно — тот, кто не рискует, так и остается при своих интересах, и пустых кошельках!
— Шаутбенахт Глебов! С отрядом кораблей выходите к Ораниенбауму и Петергофу — высаживаете десант из рот Кронштадтского гарнизона. Ищите там известных персон! Выставляете караулы на дорогах — проверять все кареты, досматривать все повозки — искать с пристрастием. Направьте самую быструю галеру в Ревель — там должны прочитать манифест о вхождении на трон Иоанна Антоновича. Вот приказы!
Силин положил на стол три свитка, увитых шнурами с печатями. Немолодой контр-адмирал, с просмоленным от ветров лицом, спокойно взял бумаги и внимательно посмотрел на царского генерал-адъютанта. Алексей Петрович отрывисто бросил:
— Порты закрыть немедленно, никого не выпускать в море без тщательного досмотра — бывшая царица с сыном попытаются бежать в какую-нибудь европейскую страну. Сухопутную границу перекрыть я не могу, нет соответствующего приказа, но никого не выпускать из портов без царского повеления имею полное право!
— Приказ государя-императора исполню!
Глебов наклонил голову, выражая полное повиновение. Алексей Петрович обратился к Полянским — именно они первыми выступили в защиту прав Иоанна Антоновича.
— Вам, господин капитан полковничьего ранга, следует немедленно выйти в залив и направится в Петербург. Передайте коменданту Петропавловской крепости ультиматум — присягнуть императору Иоанну Антоновичу немедленно! Оповестите о том, всех господ офицеров, сержантов, солдат и крепостных служителей!
Генерал Силин остановился и перевел взгляд на Петра Андреевича Полянского, единственного сына недавно умершего адмирала, командующего Балтийским флотом — тот смотрел хладнокровно и невозмутимо.
И генерал-поручик Силин заговорил о главной задаче, той, которая возвеличивает того, кто исполнит приказ, не испугавшись неминуемой смерти. Алексей Петрович чеканил слова:
— Если же комендант откажется от присяги, то вам господин капитан-командор, надлежит с тремя кораблями войти в реку, встать напротив крепости и вести бой против цитадели до тех пор, пока галерный отряд не пройдет по реке вверх, направляясь в Шлиссельбург. Император Иоанн Антонович ждет от флота немедленного сикурса!
— Государь получит его, — совершенно спокойным голосом отозвался командор. Все моряки прекрасно осознавали всю самоубийственность отданного приказа — бортовой залп трех линейных кораблей девяносто пушек, а на крепостных валах шесть десятков орудий. А одна пушка на берегу стоит трех корабельных, если не в большей пропорции. А деревянное судно гораздо уязвимей, чем каменные бастионы.
— Я поднимаю свой брейд-вымпел на «Ингерманланде», и мы будем драться столько времени, сколько потребуется для прорыва всего нашего шхерного флота!
