Не умеешь!
— Умею! Мы с Константином Платоновичем на волков охотились.
— Врёшь!
— А вот и не вру!
Танька и Александра схватились за один “огнебой” и смотрели друг на друга, будто кошки перед дракой. Если бы я хоть на минуту опоздал, точно бы сцепились. И плевать им было, что одна дворянка, а другая крепостная.
— Успокоились, — я повысил голос, — и объяснили, о чём спор.
— Она ваше ружьё взяла! — Александра и не подумала отпускать “огнебой”. — И врёт, что с вами на волков охотилась.
— Не врёт, — я усмехнулся. — И из “огнебоя”, и ножом парочку зарезала.
Рыжая наконец выпустила оружие и выпрямилась, задрав подбородок. А Танька улыбнулась мне и захлопала глазками, безбожно переигрывая.
— Можно мне взять, Константин Платонович? Я на втором этаже из библиотеки стрелять буду.
Я махнул рукой — бери, всё равно ведь найдёшь, как ввязаться в драку. Не дашь ружьё, с ножом полезет.
Танька расплылась в улыбке, поклонилась мне и, прижимая “огнебой” к груди, побежала к лестнице.
— Константин Платонович, а как же я? — очнулась рыжая. — А мне ружьё? Я тоже стрелять умею, меня папенька всегда на охоту брал.
Вот же ж упрямица!
— Сударыня, что мне открутит ваш папенька, если с вами что-нибудь случится?
— Константин Платонович, — на этот раз Александра решила не требовать, а воспользоваться методом Тани. Состроила жалостливое выражение лица и перешла на ласковый тон. — Я аккуратно, честное слово. Выстрелю и сразу спрячусь.
— Нет.
— Пожалуйста! Я буду очень, очень осторожна.
— Александра, даже не думайте.
Почувствовав, что метод не работает, она вернулась к прежней стратегии.
— Константин Платонович, если вы мне не дадите оружие, я возьму в сарае вилы.
— Не смешите меня, сударыня. Вы их хоть раз в руках держали?
— Не извольте сомневаться, держала. У нас слуг не так много, руками иногда тоже приходится работать.
Рыжая подошла ко мне ближе, вздохнула и сказала гораздо тише:
— Константин Платонович, ну правда, что за глупость. Я отлично умею стрелять и могу помочь вам. Если вас убьют, это будет моей личной трагедией, и тогда я сама вместо папеньки вам что-нибудь откручу. А если боитесь, что я как дура вылезу под пулю, давайте напишу записку, что я покончила с собой от несчастной любви.
— Ко мне? — я чуть не рассмеялся.
— Нет, к вам это банально. Пусть будет Левин, например.
— Вы меня доведёте до корчей, сударыня. Вот, держите пистолет. Это “громобой”…
— Я знаю, у отца такой был раньше.
— Продали?
— Сломали, — девушка вздохнула. — Взяли пострелять с сёстрами, ствол перегрелся и лопнул. Матушка нам розог всыпала по первое число, даже сидеть не могли.
— Этот не перегреется. Всё, уйдите с глаз моих, пока я не передумал.
Александра сбежала на второй этаж, а я остался в прихожей. Здесь как раз отличная позиция для стрельбы — узкое окно, похожее на бойницу. И дверь заодно прикрою от назойливых визитёров.
— Костя, — в прихожую заглянул Бобров, — едут.
Я бросился к окну. Ага, точно, едут. Четыре экипажа вылетели из леса, промчались по дороге и остановились под той самой берёзой. Отлично! Будет им сюрприз, как и планировалось.
Из экипажей выпрыгивали опричники. Ёшки-матрёшки! Да их там человек двадцать! Это всё по мою душу? Прямо-таки горжусь — ради меня одного толпа народу. Хотя подозреваю, что это не меня боятся, а все свободные от другой службы приехали развлечься.
— Нам конец, — уныло вздохнул Бобров, — разделают, как бог черепаху.
— Отставить панику, — я ткнул раскисшего Боброва локтем, — смотри, к нам выслали парламентёра.
Один из приехавших вынул белый платок и, размахивая им, пошёл к усадьбе.
— Пётр, сходи узнай, что им надо.
Глава 22 — Смерть
Бобров и опричник шли навстречу друг другу. Чёрт, слишком далеко, так я ничего не услышу! А мне ведь интересно, в пересказе Боброва наверняка пропадут мелкие детали. Ладно, попробуем исправить ситуацию.
Я вытащил из кармана small wand. Так-с, попробуем. Быстрым движением я нарисовал на стекле Знак воздуха. Справа от него Знак резонанса, затем Печать усиления и Знак концентрации. Если такую дикую связку показать профессорам Сорбонны, меня бы лишили степени и выгнали с позором. А между тем она вполне рабочая, и даже слова разобрать можно.
—…неожиданная встреча! Любезный душка-Бобров! Каким судьбами? Голицыны прислали?
Голос, хоть и искажённый Знаками, я узнал сразу — бастард Шереметева.
— А хоть бы и так. Да, прислали. А скоро приедут и остальные.
Бастард расхохотался.
— Врёшь, Бобров, ой, врёшь! Не будут Голицыны вмешиваться в этот спор. Твой князь не любит воевать, особенно по таким пустякам.
— А кто сказал, что это пустяк?
— Не смеши меня, Бобров. Мы оба знаем: Урусов — случайная пешка, не больше. Ни родни, ни знакомств. А его мерзкий дядя кормит червей.
— И всё-таки…
— Не начинай. Если бы Голицыны хотели его защитить, я бы не стоял здесь.
— Ошибаешься.
— Бобров, ты как телёнок, даже убивать жалко. Три дня назад твой князь виделся с моим отцом. И знаешь что? Урусова сдали нам с потрохами. Это имение — законное владение Шереметевых. Или ты не знал, что Василий Фёдорович в нашем роду? Его завещание не стоит и рубля без одобрения семьи. Понимаешь?
— Завещание оформлено по всем правилам.
— Ты реально дурак, Бобров. Кого интересуют бумаги? Главное — что скажут главы родов. Если бы князь хотел защитить этого напыщенного французика, он прислал бы не тебя и даже не опричников, а просто заявил, что Урусов под его покровительством. Но князь не хочет ссориться с моим отцом.
Если честно, я подозревал что-то такое. Слишком уж несерьёзная фигура Бобров, чтобы посылать его ко мне. Да и кто я для князя? Мелкая сошка. У них в России многовековые интриги, разборки, финансовые интересы. Кто будет портить отношения с давним партнёром по “большой игре” ради никому не известного деланного?
— Константин и сам может постоять за себя.
— Деланный маг? Ты серьёзно в это веришь? Против Таланта он недобитая муха. Червь.
— Но тебя он без пальцев оставил.
— Хах! — Шереметев заржал. — Только дядя помешал мне разделать его как курёнка. А сейчас старый хрыч мёртв и не сможет прикрыть эту бездарность.
Бастард покачал головой и перестал смеяться.
— Мне надоел этот глупый разговор. Передай Урусову — если он добровольно выйдет сюда, принесёт извинения и даст клятву верности роду Шереметевых — я оставлю его в живых. Самонадеянный болван будет заниматься тем, чем и должен: работать на благо моего отца.
— Он не согласится.
— Тогда пусть пеняет на себя. Скажи ему — будет умирать медленно и мучительно.
Шереметев продемонстрировал правую ладонь,
