Голова бастарда дёрнулась, разбрызгивая кровь. От правого уха остались белёсые ошмётки в клочках вырванных волос.
Мой мучитель швырнул куда-то огненный всполох. Вскрикнул голос рыжей и затих.
Бухнул ещё один выстрел, теперь уже “огнебоя”. Но бастард прикрылся магическим щитом и опять ответил огненным всполохом.
— Вот и всё, — он отряхнул руки, — баб твоих больше нет. Пора, дорогуша, заканчивать с тобой. Слишком дорого ты обошёлся.
Шереметев наклонился надо мной. Заглянул в глаза и улыбнулся.
— Приятно убивать врагов лично. Твоё последнее слово? Ах да, ты же не можешь говорить. Тогда обойдёмся без этого. Бонжюр, мусью!
Идиот, “бонжур” это “здравствуй”! Но тут же мне стало не до языковых нюансов — бастард охватил воздух ладонью, и в его руке появился клинок из нитей эфира. Оскалившись, он направил невидимое лезвие на меня и с усилием воткнул в грудь.
Моё сердце остановилось на полутакте. Ту…. и всё. В глазах начало темнеть, и я понял, что умираю.
— Прощай, французик.
Бастард выпрямился и плюнул мне в лицо. Последнее, что я увидел, прежде чем умереть, — как он перешагнул меня.
Глава 23 — За порогом
Там, за последним порогом, не было ни туннеля, ни лестницы, ни врат с архангелом. Вместо этого я стоял один в серой мгле. Позади тёмной стеной молчал голый лес, без единого листочка на ветках. А впереди начиналось поле — сухая ломкая трава, тишина и клубящиеся белые пряди тумана. Никого, кроме меня, ни звука, ни шевеления. Я бы сказал — мёртвая тишина. Только, боюсь, хозяйка этого места не одобряет каламбуры.
— Почему же не одобряю?
Я обернулся на голос. За левым плечом стояла женщина. Бледная кожа, серые пронзительные глаза, длинное платье. И неуместный здесь венок из ромашек на голове.
— Хорошая шутка всегда к месту. Но все пришедшие сюда сами не хотят смеяться.
— Доброго дня, сударыня, — я поклонился, — рад вас видеть. Хотя и предпочёл бы, чтобы вы забрали меня попозже.
Смерть улыбнулась немного грустно.
— Ты ошибаешься, Константин. Я никого не забираю, вы приходите сюда сами. А моя работа — только встретить.
— Зачем?
— Никто не заслуживает идти через это поле в одиночестве, — она указала на туман. — Здесь легко потеряться и заблудиться навсегда.
— А там? Что там, за этим полем?
Она пожала плечами.
— То, что ты заслужил. Никто не уйдёт…
— Обиженным?
Я не удержался и перебил её. Но Смерть не рассердилась, а только рассмеялась.
— Без воздаяния. Но твоя версия мне тоже нравится.
Хозяйка последнего порога протянула руку и смахнула с моего плеча соринку. От её пальцев не веяло холодом, но там, где она меня коснулась, появилась изморозь.
— Нам уже пора идти?
— Зачем? — она искренне удивилась. — Тебе ещё рано на ту сторону.
— А… зачем тогда я здесь?
— Принимая на работу нового сотрудника, — Смерть усмехнулась, — я лично провожу финальное собеседование.
У меня запершило в горле. Ничего себе поворот!
— Так было всегда, Константин. Чтобы принять дар некроманта, новообращённый маг должен умереть. Странно, что дядя не объяснил тебе такую важную деталь.
— Как увижу его, обязательно попеняю на забывчивость.
— Молодец! — рассмеялась она. — Так и надо. Шути, Костя! Шути обязательно, даже в самой безвыходной ситуации. Рада, что я не ошиблась в тебе.
— Я бы хотел спросить. Разрешите?
— Попробуй, весёлый некромант.
— Если я принят на работу, объясните, в чём она заключается? Не просто же бегать и допрашивать трупы? Зачем я вам?
— А ты не только первый шутник, но и первый, кто спросил. Обычно приходится долго намекать и напоминать, зачем вы нужны. — Смерть подступила ближе, так что я почувствовал её дыхание, тёплое, пахнущее молоком и корицей. — Верни заблудившихся. Тех, кто завис между смертью и жизнью, заложных мертвецов.
— Я попробую.
— Всё остальное — не в счёт. Делай, что хочешь, мне всё равно. А за каждую возвращённую душу я отплачу сторицей.
— Постараюсь.
— Молодец, мальчик. А теперь, иди назад, у тебя есть дела.
Смерть сняла венок со своей головы и водрузила мне на макушку. От густого запаха сырой земли, пепла и цветов у меня закружилась голова. Да так резко, что я не удержался на ногах и упал навзничь, зажмурившись от неожиданности.
* * *
Я открыл глаза. Бастард Шереметева перешагнул меня и двинулся дальше.
— Иди сюда, зелень крепостная! — выкрикнул он. — Сейчас я покажу тебе, как поднимать руку на дворянина.
Странно, разве он не убил меня? Вот только чувствовал я себя отлично, будто хорошо выспался и полон сил. А ещё в груди теплился незнакомый огонь — родной и полный магии.
Послышался шум возни, хрип и опять голос бастарда:
— Дрянь оркская!
Бесшумно, словно призрак, я поднялся с пола и встал в полный рост. Внутри бурлила сила — страшная, дикая, гремящая, как горный поток.
— Трепыхаешься, дрянь? Ничего, сейчас я объясню тебе, как должна вести себя крепостная девка.
Я обернулся. В конце прихожей бастард сцепился с Танькой. Одной ладонью схватил её за горло, а другой лупил по лицу. В руках девушка держала “огнебой” с разорвавшимся стволом и пыталась им отбиваться. Но против мага с Талантом ничего сделать не могла. По её щекам текли слёзы, она хрипела, но раз за разом старалась ударить бастарда. Держись, девочка! Сейчас мы поквитаемся с ним.
Три широких шага, и я оказался за спиной Шереметева. Он заметил движение, хотел было развернуться, но оказалось слишком поздно.
Сила в груди, послушная невысказанным желаниям, рванула наружу, скрутила эфир в невидимое копьё и ударила бастарда. Насквозь, как булавка энтомолога накалывает беспечную бабочку. Пальцы, сжимавшие Танькино горло, разжались. Шереметев захлебнулся собственной кровью, булькнул и как подрубленный рухнул на пол.
— Танюшка, — я переступил мёртвого бастарда и подхватил орку, — тихо, маленькая.
Девушка отпустила сломанное ружьё, прижалась ко мне и разрыдалась.
— Тшшш.
Я гладил её по голове, а она обхватила меня руками и уткнулась в грудь.
— Всё хорошо, всё закончилось.
Она всхлипнула и кивнула.
Где-то рядом послышался стон. Я повернулся на звук и увидел Александру. Эфирный удар выломал дверь в соседнюю комнату, разбив в щепки. В куче этого мусора и лежала рыжая, сжимая в руке пистоль.
Таня тоже услышала её голос, отпустила меня и бросилась на помощь.
— Живая, — кивнула мне орка, — только без памяти.
— Помоги ей. Из дома не выходите.
Я оставил их приходить в себя и двинулся к выходу. Где-то там бегали оставшиеся опричники, а мне очень хотелось закончить это сражение побыстрее. Не каждый день, знаете ли, приходится умереть и воскреснуть. Страшно утомительное занятие!
* * *
Бегать за недобитками не пришлось. Тришка и Прошка, засевшие в лесу,
