Я помолчал немного, набираясь решимости, всем своим видом показывая, что сейчас мне придется поведать страшную тайну своего происхождения.
— Родом я из очень далекой страны и прилетел сюда на кроноре — начал я свой рассказ, дождавшись апогея ее интереса.
— На кроноре? — у Миланы даже дыхание перехватило от изумления.
В местном фольклоре тоже имеются существа, похожие на наших драконов. Не знаю, бились ли с ними рыцари в период своего существования, но в детских сказках они присутствуют.
— Ну да. Моя страна совсем не такая, как Империя. Там кроноров этих, ну как коров, например — и я указал на пасущееся через дорогу стадо — есть у нас и могучие маги, и злые волшебники и еще много существ, похожих на людей, но совсем не людей. -
Милана слушала зачаровано, даже вперед подалась.
— У нас много чего совсем по-другому. Но однажды со мной случилась беда. Злобный маг, которому я случайно перешел дорогу, превратил меня в осла. На мое счастье, это увидел добрый волшебник и расколдовал меня. Но мне пришлось выкрасть королевского почтового кронора и сбежать, потому что злой маг поклялся самой страшной клятвой, что не оставит меня в покое. Вот так я здесь и оказался. -
Свою речь я закончил с самым убитым видом.
Милана, слушавшая весь мой рассказ с самым потрясенным видом, вдруг переменилась в лице и очень серьезно спросила.
— Артуа, а этот твой добрый волшебник, он точно сделал тебя таким же, каким ты был, до того как побывал ослом? -
Блин, неужели это так заметно?
— А сколько тебе лет? — поинтересовалась она.
Я опять серьезно задумался. Календарный год здесь немногим больше, чем земной. Но, если считать в местных годах, то я получаюсь немного моложе. Совсем немного, вряд ли даже год получится, но, как говорится — мелочь, а приятно. Посидев пару минут с взглядом, устремленным в небо, и подчитав на пальцах, я выдал.
— Семьдесят. Почти. -
Милана заразительно рассмеялась. И я, наконец, понял, что это значит, когда смех сравнивают со звучанием серебряных колокольчиков.
— Артуа, тебе обязательно нужно снова обратиться к доброму магу. Явно, что он что-то напутал, когда обращал тебя снова в человека.
Когда мы продолжили путь после привала, я предался размышлениям. Черт с ними, с этими кронорами и ослами, а вот с питанием нужно что-то делать. Ехать с обозом долго, он идет почти до самого Велента. Хорошо, если на ночлег будем останавливаться на постоялом дворе. А если нет?
С этим вопросом я и обратился к Пронтию. Он, не задумываясь ни на миг, опять запросил ал. Совсем недорого, но у меня не осталось других монет достоинством меньше серебряной полукроны.
Мы как раз проезжали мимо телеги, на которой пристроилась Милана, когда Пронтий отсчитал сдачу и вложил ее мне в ладонь.
Она внимательно смотрела, как Пронтий передает деньги.
Побренчав зажатыми в кулаке монетами, я многозначительно посмотрел на Милану.
Милана соскочила с телеги и бросилась в колосящееся ржаное поле с многочисленными васильками.
Когда я догнал ее верхом на Мухорке, девчонка лежала на земле и содрогалась от рыданий.
Соскочив с лошади, я упал рядом с ней на колени и попытался прижать ее, бившуюся в истерике, к себе.
— Уйди от меня! Я тебя ненавижу! Ты… Ты… Ты продал меня мерзкому бородатому старикашке! -
Она рыдала, размазывая кулачками по лицу грязь и слезы.
Господи, может действительно при переносе в этот мир мои мозги стали ослиными?
— Все, все девочка, успокойся. Да с чего это тебе в голову пришло? Я заплатил Пронтию, чтобы мы могли есть из общего котла. И он только лишь отдал мне сдачу. Видишь эти деньги? — я все еще продолжал сжимать монеты в кулаке — Если хочешь, я выкину их прямо сейчас. Хочешь? -
Мне удалось прижать ее к себе, все еще вздрагивающую всем телом.
— Не надо, ты говорил, что у тебя их немного — услышал я в ответ сквозь всхлипывания.
Я еще долго прижимал ее к себе, пока она не успокоилась.
Тебе и так сейчас нелегко, все кругом непонятно, чуждо, и ты во всем ищешь подвох, даже там где его и быть то не может.
И почему ты подумала то, что даже мне в мою дурацкую голову не пришло? Я хотел всего лишь подшутить над тобой, сказав, что тебе придется работать, лошадей кормить, обед варить, и все остальное прочее, о чем ты даже понятия не имеешь.
Когда мы догнали обоз, Пронтий мне ничего не сказал, только метнул в меня далеко не самый одобрительный взгляд.
А Милана все равно обиделась. И в этом, наверное, виноват я сам. Ну что мне стоило тогда улыбнуться ей или даже просто помахать рукой. И вовсе не смотреть тем взглядом, который можно истолковать как угодно, даже так.
Когда я подъехал к ней, сидевшей со шляпкой в руках и о чем-то задумавшейся, и водрузил на ее голову венок, только что сплетенный мною из васильков, он немедленно полетел в придорожную пыль. Затем, словно опомнившись, Милана испуганно приложила ладони ко рту, и посмотрела на меня так, словно пытаясь извиниться.
И все равно зря. Знала бы ты, сколько трудов мне стоило его сплести. Я ведь только один раз и плел его, когда был совсем мальчишкой.
Как это делается, мне показывала одна красивая девчонка, и интересен мне был не сам венок, а именно она. Так сладко замирало сердце, когда наши руки случайно соприкасались. И самый первый поцелуй в моей жизни был именно с ней.
Я не поленился и сплел новый венок, тем более что дело пошло значительно быстрее. На это раз он был благосклонно принят и меня даже одарили такой замечательной улыбкой.
А вечером, уже после ужина, перед тем как ложиться спать, мы снова поссорились. Вернее, получилось так, что я опять сказал что-то не то, и Милана обиделась. Так я и уснул с мыслью — что же было не так?
Глава 16. Долг платежом красен
На следующее утро ничего не изменилось — Милана продолжала на меня дуться. Она старательно делала вид, что я совсем прозрачный и сквозь меня смотреть можно так же просто, как и в том случае, если я вообще отсутствую.
Когда мы остановились на обочине тракта, разделяющего какое-то село на две половины, Милана купила себе у вездесущих торговок что-то сладкое, куда девушке без этого.
Я краем глаза за ней приглядывал, так, на всякий случай. Мало ли что может случиться.
Деньги у Миланы были, правда, совсем немного. Те, что я у мужиков забрал. Сущие гроши, горстка меди, среди которой от силы была парочка серебряных контов.
До сих пор не могу понять, почему у меня пришла мысль потребовать у них деньги.
Ну и дали они, конечно, смешно даже, на мол, и отвяжись. Вероятно, они дали бы значительно больше, если бы я настоял, но мне хотелось не ограбить их, а окончательно добить, что ли, пусть и без помощи кулаков.
