время. Приехавших не без труда, но разместили в двух комнатах (даму отдельно, мужчин пока втроем), их резюме изучает мадам помощница, ей же было велено вручить обещанные вчера документы. Личный состав под руководством сержанта учит уставы, а музейные работники, тяжкое вздыхая, освобождают две комнаты на втором этаже. В одной из них и будет кабинет шефа Леконта.
— Точно знаю одно, шеф. Уничтожена секретная база севернее Парижа, удар нанесен с воздуха, из гарнизона никто не уцелел. Что за база неведомо, на то она и секретная. Известно лишь, что подчинялась лично министру. Кто удар нанес — молчок, хотя выбор не так и велик. Несколько сотен тонн тротила минимум, такое по силам только немцам и англичанам. Американцам тоже, но у них нет бомбардировщиков в Восточном полушарии.
Анри Леконт задумался. Разговор с дядей убедил, что дело серьезное. Но вот насколько?
Гарнье, рассмеявшись, вновь взял в руки бутылку.
— Смотря сколько выпью, шеф. Пока еще — нет. Капитан Астероид обычно прилетает после третьего стакана.
— Если бы напали немцы, началась война. Англичане наши союзники и трясутся над своим нейтралитетом, в Штатах правят бал изоляционисты. Есть Сталин, но пока он сюда не дотянется. Кто остался?
Комендант покосился на запертую дверь.
— Не намекайте, шеф, все наши об этом толкуют. Свои ударили! Попытка военного переворота, второе пришествие генерала Буланже. Называют даже фамилию — полковник де Голль, он как-то связан с русскими…
Возле двери в свою комнату Анри Леконт оглянулся. Непогода загнала всех под крышу, только у ворот сиротливо мокли караульные. Внезапно он ощутил странную нелепость происходящего. В армии он не служил, но догадывался, что таких секретных объектов не бывает. В любом случае здесь творится нечто очень странное.
Рядом послышался шум. Бывший учитель кинул взгляд на галерею и лишь головой покачал. Мадемуазель экскурсовод деловито затаскивала в комнату одного из приехавших.
3
— Откуда у него граната? Откуда, спрашиваю? И нож, кто принес нож?
Слова доносились, словно сквозь вату, гасли, теряясь в пространстве. Тела он не чувствовал, даже боль существовала отдельно, лишь иногда напоминая о себе. Доктор Иоганн Фест не слишком волновался. Такое с ним уже бывало — под Амьеном, после очередной атаки на упрямых «лайми». И ничего, обошлось, это не Дахау и не обещанный ему Бухенвальд.
— Часового у входа! Никого не пускать, никого!
Голос стал громче, его уже можно было узнать. Штандартенфюрер Брандт, кажется, весьма недоволен. Граната? Не воевал очкарик из Аненербе, нет, не воевал. Граната бы все тут разворотила, превратив его в фарш. А нож из столовой, им никого не убьешь, зато чтобы резать свечи пополам пригодился.
— Бригадефюрер! Здесь самая настоящая диверсия!..
Доктор Фест настолько удивился, что открыл глаза. Мир вернулся не сразу, потолок в черной копоти неспешно вращался, стены то надвигались, то уходили вдаль, люди же (и люди ли это?) казались размытым тенями.
— Поднимите его! Поднимите, говорю!..
Резкий запах нашатыря помог, мир вновь обрел материальность. Тело захлестнуло запоздалой волной боли. Соленый привкус крови во рту, обгорелый рукав пиджака, разбросанные повсюду свечи, брошенный на пол матрац… Сам он лежит… Нет, сидит, кто-то поддерживает сзади за плечи.
Лица. Брандт слева, Олендорф справа. Доктор Иоганн Фест улыбнулся окровавленными губами.
Понравилось?
* * *
— За ваши фокусы вы ответите, Фест! И не на том свете, на этом. Здесь, сейчас!..
Штандартенфюрер Брандт наверняка хотел казаться грозным, даже страшным, но больше напоминал не умеющего пить студента, дорвавшегося до дармового шнапса — или капризного ребенка, у которого сломалась любимая игрушка. Это заметил не только доктор Фест. Олендорф, поморщившись, шагнул вперед.
— Штандартенфюрер, подождите в коридоре. И остальных с собой заберите.
Брандт клацнул зубами, но спорить не решился. Когда дверь закрылась, генерал присел на стул, оглянулся по сторонам.
— Впечатляет! Знаете, что мне это напомнило?
Бывший унтер-офицер попытался встать с матраца. Получилось, но только со второй попытки.
— Вероятно, первый эксперимент Фауста. Вызвал подземного духа, но не смог его удержать.
— Именно.
Олендорф ненадолго задумался, затем решительно тряхнул головой.
— Можете гордиться, доктор, результат налицо. Только вот нам нужен не взрыв и не обгорелые стены. Требуется их, так сказать, источник, причем прямо сейчас!
Иоганн Фест развел руками.
— Нет у меня для вас Дьявола. Был бы. отдал сразу, лично мне он без надобности.
Олендорф усмехнулся.
— А я вам, представьте себе, не верю. Ваш… э-э-э… опыт напрочь опровергает паршивый еврейский материализм. Кто-то пришел, значит, этот кто-то существует. Остальное, доктор, зависит только от вас.
Помолчал, затем заговорил негромко, без малейшего выражения.
— Рано хороните рейхсфюрера! Его хотели уничтожить сразу же после взятия власти, хотел убить Рём, против него интриговал Геббельс. И каждый раз рейхсфюрер побеждал… Да, сейчас он главное пугало для мирового кагала, он мешает всем врагам Рейха. Уже не первый год фюреру обещают снять санкции, обеспечить кредиты, гарантии безопасности, — все, что угодно! — за голову Генриха Гиммлера. Но фюрер мудр, он ценит верных людей.
Доктор Фест с трудом заставил себя промолчать. Мудр или нет Адольф Гитлер, покажет вскрытие, но что дьявольски хитер, точно. Станет выгодно, отдаст и Гиммлера, и всех остальных за лишний шанс уцелеть.
— Вы умны, доктор, вы знаете, что главный враг рейхсфюрера в Рейхе не евреи, которых мы укротили, а Герман Геринг. Еще весной казалось, что толстяк побеждает. Помните
