разными углами. Они были расколоты пополам и противная, влажная труха сыпались из них, что кровь льющаяся из раны. Листья, ветки, иголки гнили в лужах, на асфальте рядом. Вся дорога была выстлана этим мёртвым ковром, как бывало осенью при листопаде.
Ряды бывших деревьев справа неожиданно поредели, обнажая скрытую за ними железную дорогу. А солдат все шел и шел вперёд, не встречая особых преград, пока не подошёл ближе к городу через несколько часов после выхода с колхоза. Счётчик снова заверещал от паники и возросшей радиации. Вдруг на пустынной дороге он увидел что-то впереди. Из-за дальности и тумана в линзах он не мог различить, что это было, пока не подошёл ближе.
Автомобильная пробка. Бедолаги пытались сбежать из города, но дороги были переполнены. От начала и за горизонт шла неровная линия автомобильных остовов. Заржавевшие и застывшие на одном месте. Двери распахнуты, покрышки разложились. Первым в этой коллоне мертвых его встретил автобус, на который рухнул ствол дерева. Он смял автобус пополам, прогнув его крышу и выгнув днище до асфальта. На левом борту виднелась облупленная и потрескавшаяся жёлтая краска, формирующая надпись: ДЕТИ. Когда Андрей подошёл поближе, счётчик взбесился. Метал магнитом притягивал к себе радиацию, как железные опилки. Внутри опять что-то ёкнуло. Впервые за свой отчаянный поход он был счастлив плохой видимости противогаза, счастлив, что не было видно салона автобуса.
Впереди лежали стальные скелеты машин, разбросанные ударной волной по всей округе. Бывшие машины валялись на боках, на крыше, редко Можно было встретить экземпляры стоящие на оголённых колесах. Покрышки растаяли, словно сахар в чае и черными лужицами стекли под остовы. Первое что бросалось в глаза при взгляде на них – окраска. Выцветший обгоревший метал пепельного цвета, выжженный клеймом световой волны.
«Откуда здесь столько машин? В жизни такого количества не видел». Не успел спросить себя Андрей, как увидел и услышал причину затора. Дорога была отрезана сошедшей с рельс электричкой, завалившейся на правой бок и испускающий столько фона, что ещё чуть-чуть и она могла бы светится в темноте. Как и весь остальной металлический мусор в округе, от ее зелёного цвета не осталось и следа. За электричкой шла вереница вагонов, те что вышли за пределы ЖД путей – перевёрнуты на бок, те что ещё остались на путях стояли более-менее ровно. Дозиметру явно не нравилось количество излучающего хлама по близости, и за неумением использовать русский мат, он выражал недовольство и гнев треском. Дорога окончательно превратилась в огромное кладбище с металлическими гробницами и надгробиями и не было ему ни конца, ни края. На секунду в измотанном сознании мелькнула затея бросить все и бежать обратно. Но Андрей всего то сменил фильтр на противогазе и твердой, насколько это позволяли уставшие ноги, походкой сошел на обочину и припустил вперёд, сквозь железные джунгли.
Глава 7.
Доза облучения: 160 мЗв.
Понятие времени утонуло без следа в пучине боли во всем теле, приступов кашля во тьме жилого отсека, захватившего все существо каждого в комплексе голода и перешептываний о лучевой болезни. Минуты, часы, сутки, недели, все слилось в неразличимое месиво. Чем глубже они погружались в эту пучину, тем больше людей захлебывалось в ее темных и жестоких водах. Точное количество погибших Андрей не знал, но один беглый, суетливый взгляд внутрь приоткрытой двери лазарета давал понять, что дело дрянь.
Четыре всадника Апокалипсиса 20-ого века настигли подземелье и принялись сеять хаос. Пораженные Голодом падали посреди смены. Чума мертвой хваткой гребла и косила всех, до кого дотягивалось лезвие радиации. Война же, покончив с поверхностью, спустилась во мрак тоннелей и тусклость бункера.
Большинство выживших пахали в центральном проходе, который, по официальной версии, вел к складу зернового фонда, обещавшим прокормить всех и каждого на века вперёд. Взвод Андрея, однако, перевели в один из южных тоннелей. По официальной версии, снова продовольственный склад. Но когда погребённые слоями бетонной пыли и мусора гермоворота со скрежетом сдвинулись, военные увидели во тьме очертания боевых машин пехоты, крытых грузовиков, ящики с боекомплектом, топливные цистерны, комплекты химзащиты. Ни намека на провиант.
«Еды! Еды! Еды! Еды!» скандировала толпа страшно худых людей, испачканных в пыли и грязи, а их простой и понятный лозунг эхом отдавался по всему тускло освещенному подземному комплексу. Голоса были тихими по отдельности, но в слитые в едином крике – громки и полны решимости. Они не уйдут, пока им не начнут давать столько пайка, чтобы было достаточно для пропитания и для изнурительной работы.
– Товарищи, пожалуйста, успокойтесь и возвращайтесь к работе!– пытался перекричать толпу подоспевший, так же худой, офицер. В его сторону тут же раздались свист и ругательства.
– Мы тут от голода сдыхаем, работать невозможно! Либо кормите нормально, либо сами долбитесь с этими завалами!– высказался один из рабочих в толпе. Офицер пытался сказать ещё что-то, но потонул в разъярённом гомоне.
Взвод Андрея, по суетливому и сумбурному приказу, перебросили с раскопок в арсенал. «Что-то не то». Выдали всем автоматы, стандартный комплект защиты и отправили в бастующий тоннель. Офицер безуспешно пытался успокоить протестующих тем фактом, что на раскопки скоро пригонят технику, но кажется это только злило толпу больше. На мгновение в тоннеле вместе с пылью повисла тишина. Скелетообразные существа со стороны завала смотрели на других скелетов с оружием в руках. И там, и там кто-то смотрел друг на друга со страхом, недопониманием и замешательством.
– Что, своих стрелять будете, а?– нарушил кто-то молчание в толпе около обвала.
– Возвращайтесь к своей работе, это приказ!– ответил командир взвода, снимая автомат с предохранителя, упирая приклад в плечо. Ещё несколько солдат сделали то же. Опять напряжённое молчание. Напряжённое настолько, что, кажется, оно могло бы вытеснить всю пыль из тоннеля. У Андрея внутри все скукожилось, он вспотел как в самый жаркий день лета, глаза нервно бегали по этой чертовой норе, ком подкатил к горлу. Автомат он держал дулом в пол.
– Да что же вы творите?! Это свои люди!– Осипшим голосом пытался воззвать к разуму Андрей. Как все произошло он не понял. То ли в комвзвода прилетел кусок бетона, раскроив ему череп, то ли какой-то солдат случайно спустил курок и выдал свинцовую очередь. Барабанные перепонки разорвались от боли выстрелов десятка автоматов в тесном пространстве. Более сильной боли Андрей не чувствовал даже в самый тяжёлый день на раскопках. Он зажал уши и пытался перекричать выстрелы, просил остановится, но он даже себя не слышал, что о других говорить.
Протестующие бросились в лобовую атаку, обрушивая яростные удары арматурой по военным. Пороховой дым смешался с пылью в воздухе, ничего не было видно. Лишь
