— Мы не станем нападать на Зародьяра? — удивился сотник.
— Станем. Но только когда будем полностью уверены в своей победе. Мы встретим их в долине. Одиннадцать человек устоят против сотни на стенах башни, но в открытом поле обречены.
— Прежде, чем мы убьем их, туркополы перестреляют половину моей сотни! — сердито сказал Азад. — Надо напасть неожиданно.
— Где? — пожал плечами Ярукташ. — Думаешь, Зародьяр станет ехать беспечно, без дозоров? Я тебе говорил про туркополов… Мы встретим их в долине и постараемся устрашить. Может, и не дойдет до стрел…
Евнух засмеялся и пошел к своей рыжей кобылке. Она нервно перебирала ногами, кося на хозяина влажным черным глазом. Раб-мамлюк держал повод, что-то приговаривая.
— Соскучилась, девочка? Застоялась?
Ярукташ потрепал лошадь по шее. Та нервно мотнула точеной гордой головой и вдруг положила ее на плечо человека. Евнух достал из кармана халата обломок лепешки, протянул на ладони. Кобылка нежно коснулась его руки мягкими губами, черствый хлеб захрустел на ее зубах.
— Красавица!
Ярукташ чмокнул лошадь в морду и обошел ее. Шерсть кобылы сияла, тщательно вымытая и вычищенная. Подрезанный до суставов задних ног хвост был расчесан — так же, как и грива. Раб постарался.
Мамлюк услужливо поддержал стремя. Грузно взобравшись в седло, евнух окинул взглядом свое воинство. Забывший о своем горе, Азад распоряжался, отдавая команды. Сотня выстраивалась на склоне горы.
«Судьба благоволит мне! — радостно думал Ярукташ. — Юсуф, верный пес эмира, убит, его воины — тоже. Некому помешать. Зародьяр идет в мои сети, и ему не вывернуться. Слава тебе, Милостивый и Милосердный, кем бы ты ни был, слава тебе!..»
* * *
Войско появилось неожиданно. Едва только передовой отряд Роджера выскочил из узкого ущелья в долину (пехотинцы на конях отстали на перевале), как земля впереди задрожала от конского топота. Темная масса из людей и лошадей показалась из-за пологого склона долины, растеклась в обе стороны, охватив неосторожных всадников полукольцом. Замерла на расстоянии полета стрелы.
— Сколько их? — Иоаким приподнялся на стременах.
— Хватит, чтобы выпустить нам кишки! — хмуро ответил Роджер.
— Сарацины?
— Кто ж еще?
Роджер оглянулся: в темном просвете ущелья было пусто — пехота отстала. Рыцарь бросил взгляд на спутников. Козма взводил арбалет. Туркополы сориентировались сами: вытащили луки из седельных чехлов, теперь хмуро накладывали стрелы на тетивы, ожидая команды. Но команда прозвучала впереди. Гортанная, громкая. Лес копий взметнулся остриями кверху. Узкие стяги затрепетали на ветру.
— Оп-па! — воскликнул Иоаким.
— Что это они? — удивился Козма. — Приветствуют?
— Хотят убить красиво, — отозвался Иоаким. — Сейчас пришлют герольда с официальным вызовом на бой. С таким примерно текстом. Эмир принял решение зарезать врагов истинной веры и милостиво предоставляет им право выбрать: сделать это самим, или воинам ислама придется трудиться. Лучше, конечно, убиться самим — не так больно.
Козма глянул на друга. Иоаким, ощерив зубы, держал в правовой руке копье, левой поигрывая щитом. Лицо у него было таким, что Козма невольно отвел взгляд на Роджера. Тот, привстав в стременах, смотрел вперед, приложив ладонь ко лбу. Затем в очередной раз оглянулся. «Прикидывает, успеем ли назад в ущелье, — догадался Козма. — Не получится!» Роджер, видимо, пришел к такому же выводу. Сел прямо и больше не оборачивался.
Впереди раздался звук трубы. От темной массы сарацинского войска отделился всадник и поскакал к беглецам. Один из туркополов натянул было тетиву лука, но рыцарь взглядом успокоил его.
— Герольд! — сплюнул Иоаким, поудобнее перехватывая копье. — Что и требовалось доказать…
Сарацин остановил коня в двух прыжках от маленького отряда. Это был молодой воин в простой кольчуге поверх халата и синей чалме, укрывавшей шлем. На смуглом лице гонца читалось любопытство с примесью злорадства.
— Мой господин Ярукташ, главный евнух и правая рука эмира города Эль-Кудс, который франки называли Иерусалим, приглашает рыцаря Зародьяра на переговоры! — выкрикнул сарацин.
Козма с Иоакимом невольно переглянулись.
— Дабы никто не мешал вашему разговору, войско отойдет, — добавил гонец тише.
— Я принимаю приглашение, — Роджер приложил правую руку к груди.
Гонец сделал тоже самое, потянул за повод и поскакал к своим, размахивая над головой сорванной со шлема чалмой. Вновь прозвучала гортанная команда, конники впереди отряда беглецов развернулись и стали исчезать за склоном. Но те, что сторожили вход в ущелье, остались. Роджер тронул бока жеребца каблуками и шагом поехал навстречу всаднику, рысившему ему навстречу.
Они встретились в половине полета стрелы от беглецов и остановили своих коней, когда между мордами лошадей остался шаг. Некоторое время молча рассматривали один другого. На Ярукташе был надет сияющий серебряной насечкой панцирь, на острие шлема богатой работы трепалась метелка из крашеного конского хвоста. Сабля в ножнах, украшенных золотом и дорогими камнями висела сбоку. Рядом со столь сверкающим противником рыцарь выглядел жалко. Доспехи его давно не чистили; сталь пластин поверх кольчуги успела потемнеть, кое-где даже проглядывали ржавые пятнышки.
— Ты постарел, Зародьяр, — сказал евнух и притворно вздохнул: — Годы!
— Не знаю тебя! — хмуро отозвался Роджер.
— Я видел тебя несколько раз. Издалека…
— Твое счастье! — тем же тоном сказал рыцарь.
— Правда! — весело согласился Ярукташ. — Если б довелось встретиться лицом к лицу… Я знаю судьбу твоих врагов. Юсуфа, к примеру.
Лицо Роджера вытянулось.
— Твои туркополы убили не всех, — засмеялся евнух. — Хотя правильнее будет сказать, что как раз мамлюков Юсуфа они зарезали поголовно; но моего аскера упустили. Он прискакал сюда и обо всем рассказал. Нам оставалось только приготовить встречу, — Ярукташ развел руками, словно извиняясь. — Правда, я ждал, что Волк Пустыни будет осторожен и вышлет дозор. Тогда нам пришлось бы выковыривать тебя из ущелья. Стареешь, Зародьяр…
— Что хочешь? — буркнул рыцарь.
— Мой господин, эмир Эль-Кудса, по-вашему, Иерусалима, страстно желает видеть твою голову на блюде, — лукаво усмехнулся евнух. — Настолько страстно, что заставил меня поклясться на Коране, что я привезу ее. Ты имел неосторожность убить на дороге его младшего брата Селима, — пояснил Ярукташ, заметив недоумение на лице рыцаря. — Поэтому Юсуф шел по твоему следу, а я ждал здесь.
