– Та-аак! – зло протянул я. Новость неприятно кольнула в сердце. – Чем еще порадуешь? Твои сыскари службу несут или любовные интрижки фигурантов отслеживают?
– Нет там никакой интрижки, – с обидой в голосе возразил филер. – У моих орлов глаз наметан, коль доложили, что по делу встреча была, в том можно не сомневаться. И симпатию твою до той встречи не только мы вели, но незадача вышла – ушла она от них через подворотню, где ее коляска поджидала.
– Погоди, что значит вели? Кто вел? – ошеломлено переспросил я. И внезапно до меня дошла оговорка сыщика: – И что значит: "по паспорту числится"?
Ильин глянул жалостливо, и принялся поочередно загибать толстые, поросшие рыжеватыми волосками пальцы.
– Из троих господ, что шли по следу, удалось установить только одного: некий мистер Смит из детективного агентства Пинкертона. Прибыл в Россию месяц назад, на постой встал в "Национале". Каждое утро садится в экипаж и едет к особняку купца Севастьянова. Куда бы ни направилась мадмуазель Анна, он от нее ни на шаг. Двух других мы упустили, но с мистером те господа в разных лодках, ответственно заявляю, – с силой подергав себя за ус, он понизил голос почти до шепота: – И касаемо нашей барышни… После всех событий я телеграфировал в Варшавский департамент…
– Запрос официально отправлял? – резко перебил его я.
– Обижаешь, Деян Иванович, – укоризненно протянул он. – Что ж я, службы нашей не знаю? Коль попала бумажка в дело – потом хоть убейся, а не вытащишь. Есть у меня приятель закадычный в тамошней управе, он и подсобил по дружбе старой. Словом, паспорт на девицу Лазович Анну Васильеву в их реестрах не значится.
– Это все? – с тоской вопросил я.
Ильин смущенно прокашлялся, словно был в чем-то виноват.
Два чувства боролись во мне. И если долг офицера с холодной беспощадностью требовал немедленно взять Анну в разработку, то сердце столь же непреклонно вещало обратное: она не может быть преступницей.
Не может, и точка!
Я обреченно махнул рукой застывшему в ожидании сыщику – продолжай!
– Один из моих осведомителей донес, что через два дня после встречи с французом наша барышня удостоила своим визитом заседание фабричной ячейки, где имела продолжительную беседу с инженером Егоровым. По нашей картотеке этот господин числится как член городского стачечного комитета.
Мне ничего не оставалось, как застонать.
Бросив на меня сочувствующий взгляд, Ильин невозмутимо продолжил:
– Три дня назад в особняк купца Севастьянова прибыл курьер со срочным пакетом. Было искушение допросить его, чтобы выявить отправителя, но побоялись спугнуть, – он хмыкнул в усы и виновато пояснил: – Пришлось обратиться к услугам местной шантрапы, сам понимаешь, Деян Иванович, без этого в нашей службе порой никак.
Все я понимаю и почти не осуждаю. В белых перчатках империю от революционной грязи не вычистить. Хотя такие методы, честно признаюсь, мне не импонируют.
Ильин лукаво подмигнул:
– Курьер этот ротозеем изрядным оказался, босота его подчистую обобрала, ни гроша не оставила.
– Квитанция о вручении пакета была? – невесело уточнил я.
– Как же без нее, родимой, у курьерской службы учет строгий.
– И кто оказался отправителем?
– Инженер Егоров собственной персоной.
– И что это нам дает? Содержимое пакета как я понял все равно нам неизвестно?
– Слушай дальше, – азартно подался вперед сыщик. – В тот же день поверенный нашей барышни господин Розенталь подал заявку на регистрацию товарищества на паях со странным названием "Диктатура пролетариата". И знаешь, кто вошел в число пайщиков? – и, не дожидаясь ответа, выдохнул: – Купец Севастьянов с капиталом в пять тысяч рублей и рабочие фабриканта Астафьева.
– Погоди, дай сообразить! – вскинул я руки. – Какое это имеет отношение к нашему делу? Но странностей здесь, конечно, хоть отбавляй. Рабочие сидят без гроша в кармане и в то же время вкладываются в сомнительное предприятие.
– Пай они не деньгами вносили, – загадочно усмехнулся Ильин. – В пакете том были договора, по которым рабочие в обмен на паи товарищества уступают оному долги фабриканта Астафьева по невыплаченному жалованью.
Вот что мне делать с этой непоседой, скажите на милость? У нее своих проблем целый ворох, ан нет, мало ей банальной уголовщины, под политический надзор того и гляди попадет, так еще и авантюру спекулянтскую какую-то придумала.
Не могу я решать задачки сидя на месте, характер не тот. Вот и сейчас, погрузившись в нерадостные мысли, я принялся мерить шагами кабинет.
– Прикажете, вашбродь, насчет кофею распорядиться? – с интересом наблюдая за моими терзаниями, предложил Ильин. – Доктора рекомендуют, говорят, что умственной деятельности весьма способствует.
– Распорядись, голубчик, и немедля, – поддержал было я шутливое обращение, но проснувшееся раздражение внезапно вырвалось наружу: – Ей-богу, не пойму, для чего ей это все надо? Подпольщики эти вечно недовольные, рабочие со своими долгами, товарищество непонятное. Что ж ей спокойно-то не живется?!
– Ты зазря не горячись, Деян Иванович, лучше вот о чем подумай, – рассудительно произнес сыщик. – Я эту особу меньше твоего знаю, но на моей памяти она попусту ничего не делала. Коль затея ей в голову пришла с товариществом, значит, в свое время узнаем, что в чем соль задумки была… – он вытащил из кармашка жилетки часы и выразительно постучал пальцем по циферблату: – Время обеденное, на пустой желудок плохо думается.
Я молча кивнул в ответ.
Анна
Мне отмщение, и аз воздам…
Торжественно продекламировав зеркалу библейский стих, я грозно нахмурила брови, плотнее закуталась в простыню и воздела над головой тяжелый кинжал.
Не зря же я его из кабинета дядюшки умыкнула.
Сгодится в качестве реквизита.
С сомнением оглядела собственное отражение – зеленоглазое недоразумение растрепанной прической походило на испуганного, взъерошенного воробушка, но никак не на кровожадную леди Макбет.
Зачерпнула из баночки румян и щедро мазнула по щекам. Подумав, прочертила черной тушью поверх неровные полосы на манер бойцов спецназа. Кинжал перехватила двумя руками.
Так будет получше.
Жуть.
Хоть сейчас на роль вампира.
Скрипнула дверь.
Я резко обернулась.
Увидев круглые глаза служанки, торопливо попыталась спрятать кинжал за спину. Лезвие зацепилось за простынь, раздался жуткий треск разрываемой ткани.
Душегубы… – сдавленно пискнула Меланья и с грохотом захлопнула дверь.
Чертыхнувшись вполголоса, я сунула кинжал подмышку и скорчила ей вслед ехидную гримасу.
