который тебе не подчиняется при виде Малики! Сходил, блин, за хлебушком, ебака»!
Тигран и в этот раз остался доволен моим видом. Рассмеялся.
— Друг, мой, неужели ты мог подумать, что я выдам тебя?!
Я опустил глаза.
— Ай-яй-яй! – старик покачал головой, и выставил вверх указательный палец правой руки. – Тигран никогда не выдавал друзей! Это, во-первых. А, во-вторых, даже если бы я не был твоим другом, я все равно не сделал бы этого. Более того, когда я закрою лавку, то пойду в церковь и поставлю свечку за твое здоровье! Чтобы этого здоровья тебе хватило на всю ночь!
— Почему?
— Потому что даже для турка Селим-бей – редкая сволочь и гад! – Сейчас в Тигране трудно было узнать добродушного старика-лавочника: челюсти сжаты, лицо суровое. – Он столько плохого сделал для моих соплеменников... Так что ты сейчас отомстишь за нас! Как же мне не поставить свечку за твое здоровье?!
— Только я очень прошу тебя, Тигран... – мне не пришлось заканчивать свою просьбу.
— Тигран – не болтун! Успокойся. Никто не узнает об этом. Но ты же позволишь мне рассказать своим тогда, когда уже никому не будет угрожать опасность?
— Договорились! – прежнее веселое настроение вернулось ко мне.
— Мы угостим твою боснийку лучшим, что у меня есть! – ликовал старик.
Тигран тут же достал короб. Аккуратно укладывая туда сладости, давал пояснения.
— Это – хурмашица, жареный в масле коржик. А это – кадаиф из тончайших высушенных полосок теста. Чем полоски тоньше, тем вкуснее кадаиф, начиненный орехами и пропитанный сиропом. Как и с хурмашицей, так и с кадаифом, важно соблюсти меру и не позволять им утонуть в сиропе!
Я кивал в ответ на его объяснения.
Тигран накрыл короб плетеной крышкой. Задумался.
— Послушай меня, Коста. Сладости – это хорошо. Но, поверь мне, как только ты пару раз наведаешься в сладостный сад, вам обоим захочется так есть, как хочется есть только очень голодным людям! И сладости тут уже не помогут!
Старик достал другой короб.
– Вот тебе еще баранина, хорошая, в меру жирная, весенняя зелень и лепешки. Будешь меня ночью вспоминать и благодарить!
Я не стал дожидаться ночи, бросился благодарить тут же.
— Смотри, – напутствовал меня старик напоследок, – старайся! Не подведи нас!
Я пообещал.
...Влетел во двор. Тут же увидел Ахмета, сидевшего за столиком. Албанец, привстав, посмотрел на меня. Мне сразу все стало понятно. Улыбка сползла с моего лица. Последние несколько шагов к нему я делал на ватных ногах.
— Что случилось? – надежда еще теплилась.
— Давай помогу, – вместо ответа Ахмет протянул руки за коробом.
Забрал один из коробов.
«Этот со сладостями», – подумал я.
Ахмед поставил короб на столик. Протянул мне сложенный листок бумаги.
— Тебе, – в глаза мне старался не смотреть.
Я взял листок. Ахмет в это время забрал и второй короб.
«А этот с бараниной, – подумал я, открывая листок. Записка была на греческом.
«Не придется, к счастью, никого просить прочитать, позаботилась».
Я уже точно понимал, что будет написано на листке. Поэтому скользнул наискосок, вычитав главное.
"...Свет очей моих... Муж уезжает... Я должна... Никогда не забуду... Любимый..."
— Когда они уехали? – я поднял глаза от записки, обращаясь к Ахмету.
— Час назад.
— Час? – я залился истерическим хохотом. – Всего час?! Мы успеем! Ахмед, умоляю тебя! Давай, поскачем за ними! Они же медленно едут. Это же караван! Мы успеем! Ты мне поможешь! На всю жизнь буду твоим должником! Пожалуйста, Ахмет!
— Коста, послушай меня...
— Я уверяю тебя, успеем!
Ахмет влепил мне пощечину... Я замолчал, стараясь изо всех сил сдержать слезы.
— Отпусти её... – мне показалось, что и Ахмет сейчас пытался сдержать слезы. – Иначе жизни не будет.
— Откуда ты можешь это знать?
Ахмед горько усмехнулся.
— Я жену потерял, когда она рожала первенца...
— А ребенок?
Ахмет отрицательно покачал головой. Потом указал на стоявший на столе кувшин.
— Ракы, – коротко пояснил.
Потом развернулся.
— Отпусти, – произнес еще раз, и ушел, оставив меня одного посреди двора с белым листком в руке.
Я сделал шаг к столу, взял кувшин. Сделал большой глоток.
«Как началась история с моей царицей, так и заканчивается: большим глотком ракии!»
Больше ни о чем подумать не успел. И погоревать должным образом не успел.
Сбоку от меня раздался сдавленный женский крик. Потом возглас:
— Коста! Брат мой!
Я оглянулся. Ничего не успел понять. А уже в следующую секунду меня обнимала и целовала сквозь тонкий платок на лице незнакомая мне женщина, все время повторявшая:
— Брат мой! Брат мой!..
[1] Судя по вилке, синьор Джузепино не был неаполитанцем. Там поедание макарон руками считалось ни с чем не сравнимым удовольствием. Собственно, вилку и придумали для неаполитанского короля, большого любителя пасты, дабы не позорить светлый образ монарха простонародными привычками.
Глава 12. Мне нужен пистолет.
Совсем незнакомая мне женщина продолжала восклицать беспрерывно, что я её брат, успевала между восклицаниями целовать меня в щеки, прижиматься к груди, целовать руки, всхлипывать, хвататься обеими руками за мою голову, смотреть на меня сквозь непрерывно льющиеся слёзы, не давая мне вставить и слова.
Но даже если бы у меня была такая возможность, я все равно не смог бы произнести ни одного звука. У меня и до этой минуты голова была забита под завязку поиском решений отнюдь не простых проблем. (Не реши я этих проблем, сейчас бы не стоял здесь.) Вдобавок к этому, несколько минут назад Ахмет передал мне письмо. Оно попросту взорвало в моей несчастной голове атомную бомбу, которая не превратила содержимое башки в выжженную пустыню. Наоборот, свалила и запутала все конструкции в такой непроходимый лабиринт, что сделала работу извилин бесполезной. Ни одна мысль уже не могла пробиться через эти баррикады.
Ракия положения не исправила. Пока не исправила. Мне нужно было немного времени, чтобы хоть как-то прийти в себя! Капельку! А меня, как Иванушку: из котла с водой студеной макнули в котел с водой вареной. Но Конька-Горбунка поблизости при этом не было! Конек-Горбунок хвостом не махнул, мордой в котлы не макнул, на меня дважды не прыснул и громким посвистом не присвистнул! Я не мог никак выбраться из этих котлов пригожим! Господи, никак! Я сейчас – урод! Сломленный, исковерканный,
