Брюнетка снова подняла голову и посмотрела снова, уже переоценивающе, только блондинка продолжала двигать пальцем перед дисплеем.
— Твой выбор, — ответил он. — Но содержание выращенных из ДНК древних животных обходится!
— Ну–ну?
— В астрономические, как говорят, суммы!
— Плевать, — ответил я еще беспечнее. — Если будет нужно, продам пару дворцов в Непале или даже участок на Луне, где добывают гелий–три. Животные — они ж как люди, только лучше!
У брюнетки расширились глаза, а блондинка вскинула голову и посмотрела на меня в упор, роскошная и утонченная, с удивительно синими кукольными глазами.
Он пробормотал:
— Ну, смотри… В общем, не дай ему стать главным. Пресеки сразу властно и твердо. Как угодно, но лучше отлупи по морде. Покажи вожаком себя. Который хоть и ласков, однако ласков, когда сам изволит и когда заслужено.
Брюнетка заулыбалась шире, показывая, что человеку с участком гелия–три она позволит даже ей дать по морде, а блондинка вздохнула так, что пуговичка выскочила из петельки на груди, обнажив там белые холмики по самые красные кончики, похожие на созревшую лесную земляничку.
Я спросил, невольно косясь на эти белоснежные возвышенности:
— А он как… подчинится?
— Легко, — заверил он. — С первого раза не станет претендовать на место вожака, только попробует приподняться на ступеньку… Стать субдоминантам. Выкажи себя крутым и сильным. Потом еще будут две–три такие попытки, но уже слабее, осторожнее. Всякий раз давай понять, что хозяин ты. С самого начала научи его каким–то трюкам для поддерживания связки «хозяин — подчиненный».
Брюнетка томно улыбнулась, дескать, готова быть подчиненной во всех случаях, что потребует моя фантазия, а блондинка повела плечами, и еще одна пуговица освободила голову из удушающей мою творческую фантазию петли.
— Каким трюкам? — спросил я.
— Не знаю, — ответил он рассеянно. — Щенка учат приносить палочку или мячик, он сам дико радуется, когда у него получается. Стайные животные обожают случить и выполнять команды.
— Буду знать, — сказал я. — Командовать я люблю.
— Попробуй бросать ему оглоблю, — посоветовал он, — и требуй приносить. Это приучит его подчиняться и автоматически закрепит навсегда твой статус вожака.
— Спасибо, — сказал я с облегчением. — А что такое оглобля?
Он наморщил лоб.
— Я думал, ты знаешь. Какая–то штука у косплеи- стов. Какие–то магические ритуалы с нею связаны. Вроде бы крестят ею…
— Как думаешь, — спросил я, — какого он будет роста? Когда взрослый?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Какой–то новый вид. Такие не могут ходить большими стаями, места для корма не хватит. Так что у них не столько стаи, как прайды. Но правила те же: любовь и преданность к вожаку. Это у них на генетическом уровне, как н у собак… Так он вырастет большой, но в сарае поместится.
— Прекрасно, — ответил я бодро и покосился на женщин. — А место для выгула? А то у меня участок всего сто гектаров.
Брюнетка завистливо вздохнула, закатила глаза, я почти услышал «дас ис фантастиш», а блондинка раздвинула и отвела назад плечи так, что я услышал пулеметные щелчки магнитных пуговиц до самого низа платья.
— Сто гектаров? — повторил Профессор. — Хватит и десяти. Только отгороди, а то сломает и бетонную стену, если разыграется и шарахнется сдуру…
— Спасибо, — сказал я. — Ты меня выручил. Побегу дрессировать своего динозаврика.
На обратном пути я вспоминал все, что знаю о стадных и нестадных. Стадные легко приручаются, волчонок вырастает беспредельно предан человеку, у стадных запрограммирована любовь к сородичам из стаи, без этого не добились бы своих высот. Это кошачьих приручить не удастся, их можно только приучить жить в квартире, но не приручить, а вот стайные…
— Моя ты жабушка, — сказал я умильно, вспоминая своего жабенка, — это я, твоя мама и твоя папа…
Когда, оставив автомобиль во дворе самому открывать гараж и пригораживаться там, вбежал бодро в дом, мой горбатенький ящеренок сидит на коленях у королевы, голову задрал, а она скребет ногтем ему белое горлышко.
— Ваше величество, — сказал я сварливо, — вы избалуете мою домашнюю зверушку!
Она посмотрела на меня исподлобья.
— У тебя и животные не такие, как у других. Кто ты?
— Улучшатель, — сказал я скромно. — Лучших из всех существующих. Живая легенда! Как и моя зверушка,
что тоже самая лучшая… Ладно, я сегодня что–то добрый, наверное, съел что–нить… вы тоже самая лучшая из королев!.. В смысле, красивая. Когда вот так в профиль. Желательно, в полной темноте… Эй, морденок!
Ящеренек распахнул глазища, у детей они всегда большие, круглые и невинные, запищал и бросился ко мне, простучал коготками по полу и взобрался быстро по штанине и рубашке до самого моего уха, где с плеча принялся что–то нахрюкивать, то ли жалобу, то ли благодарственную песнь.
— Докладаю, — сказал я, — да не тебе, а ее величеству! Хоть тебя люблю больше, но ее величество уже почти уважаю за нечеловеческую стойкость, почти женскую… Глубоко как бы уважаю, настолько глыбоко, что самому страшно…
Королева прервала:
— Попытайся собраться. Понимаю, у глупых людей слова и мысли всегда разбегаются…
— Первая часть плана, — отчеканил я, — выполнена. Трансформатор закуплен…
Ее щеки заалели, а в глазах появился звездный блеск.
— Наконец–то!
— Ваше величество, — сказал я с укором, — пошли только вторые сутки, как вы здесь, а вы уже считаете нашу жизнь адом!.. Вообще–то она такая и есть, но нужно же учитывать мои патриотические чувства!.. Нечего иностранцам хулить наше посконное… Завтракать будете?
Она сказала строго:
— Мы уже завтракали.
— А второй завтрак? — спросил я. — Думаете, у меня амнезия?.. У нас есть еще и третий завтрак, а у некоторых и четвертый. И два обеда. Про ужины вообще запретная тема. Это называется дробным питанием, когда часто, но много.
— Почему запретная? — спросила она с непониманием.
— Многие даже себе не могут признаться, — буркнул я. — Слаб человек, слаб. Жрет и жрет…
На ее губах проступила надменная улыбка, дескать, это человек слаб, а вот женщины сильны, они осознают, что на них держится весь мир.
Я сгреб дракончика в ладони, расцеловал и строго напомнил:
— Я твой папа, понял?.. И мама. Так что слушайся меня, а то любить не буду.
Он взвизгнул и полез целоваться еще и еще, извиваясь всем телом, выразительное такое заверение, что обожает меня, такого сильного, красивого, мудрого и все умеющего…