У дома Вара стояла толпа. Конечно, на Келюса, привыкшего к столичным митингам, она не произвела бы особого впечатления, но Фрол, мало избалованный политическими страстями в ПГТ Дробь Шестнадцать, поневоле удивился. У крыльца собралось человек пятнадцать, большей частью крепкие молодые мужчины в ватниках и военных комбинезонах. Все они были как на подбор бородаты, и самый невысокий среди них – изрядно повыше Фрола. Среди мужчин стояло и несколько женщин, одетых также весьма экзотично, но с непременными темными платками на головах.
Это был митинг. На крыльце стоял высокий худой парень, что-то громко вещая, причем, как убедился не без удивления Фрол, по-русски. Фрол вопросительно посмотрел на Роха – тот чуть поморщился: – Опять Асх привел своих. Шумный он…
– Асх? – удивился Фрол. – Разве есть такое имя?
Фрол действительно не слыхал, чтобы кто-то из дхаров назывался Асхом. «Асх», насколько он знал, означало просто «наш».
– А это и не имя, – согласился Рох. – Вообще-то он Александр.
…Александр Шендерович был одним из троих, кто сумел пробраться в лес в последние годы. Он был родом из Столицы и до двадцати лет считал себя настоящим русаком. Более того, будучи студентом, он состоял в подпольной русской патриотической организации. Рох не помнил ее названия, но знал, что лет за десять до августовских событий эта организация была накрыта сотрудниками другой, куда более влиятельной. Александру грозил арест, и он ушел в бега. Попав к дальней родне, Шендерович узнал, что он не русский и не еврей, как намекали его однокурсники, , а дхар. Александра это открытие поначалу смутило, но вскоре он ощутил себя вполне на своем месте. Только теперь Шендеровича вела не Русская Идея, а смутная мечта о Великом Дхарском Возрождении. В лес он прорвался буквально под пулями опешивших часовых и с тех пор стал самым беспокойным в небольшом коллективе, возглавляемом старым Варом. Впрочем, Фрол понял это сразу, прислушавшись к словам, доносящимся с крыльца.
– Здесь говорят, что я не признаю решений Великого Собрания, – громко говорил Асх, делая рукой жест, сразу же напомнивший Фролу виденные им памятники Вождю. – Это неправда, сограждане! Я чту решения Собрания! Но скажите мне, – тут голос оратора зазвенел иронией, – когда оно в последний раз собиралось? По-моему, наш уважаемый президент предпочитает принимать решения в семейном кругу! Толпа зашумела. Очевидно, Асх в данном случае был близок к истине. «Президентом» он, судя по всему, величал Вара. Скромное определение «завхоз» ему явно казалось недостаточным.
– А между тем, – продолжал Шендерович, – мы теряем время! Мы сидим здесь, сограждане, когда самое время выйти и предъявить свои требования! Блокады больше нет! В стране революция!
Собравшиеся вновь зашумели, на этот раз недоверчиво, Очевидно, даже здесь в революцию не очень верили. Но это Асха не смутило.
– Мы должны объединиться с дхарами, живущими в эмиграции, и поставить перед оккупационным режимом вопрос о восстановлении дхарской государственности…
Толпа загудела, очевидно обсуждая слышанные уже не в первый раз предложения. Фрол некоторое время был в затруднении, пока не сообразил, что эмигранты – это дхары, живущие за пределами леса, а «оккупационный режим» – тот, который он защищал у Белого Дома.
– Да я говорю об этом все время! – ответил Асх на чью-то реплику, подтвердив тем самым вывод Фрола. – Как первый шаг мы должны требовать возвращения бассейна Печоры… Ну да, конечно, Пех-ры. А затем…
Фрол недоуменно слушал, вспоминая скромные собрания общества «Оллу Дхор». Очевидно, многие из присутствовавших были также не готовы к столь грандиозным прожектам, поскольку оратора стали то и дело перебивать. Какой-то бородач в ватнике, став рядом с Асхом, напомнил ему, что вывести из леса дхаров должен только эннор-гэгхэн. При этих словах Шендерович немного растерялся: – Ну я не спорю, сограждане… Эннор-гэгхэн, конечно… Вековечные, так сказать, чаяния народа…
Очевидно, легендарный спаситель плохо укладывался в уже готовую схему Дхарского Возрождения.
Фрол и Рох как можно незаметнее подошли к крыльцу. Некоторое время занятые ораторами собравшиеся не обращали на них внимания, но вдруг несколько человек сразу обернулись, по толпе прошел шелест, и через минуту уже все Собрание смотрело на Фрола. Асх, так и не доведя до конца свой пассаж по поводу эннор-гэгхэна, тоже замолчал.
– Эннах, – немного растерянно произнес дхар, не ожидая так быстро оказаться в сфере всеобщего внимания.
– Свободные дхары! – внезапно раздался голос Вара. Старик стоял рядом с замолчавшим Асхом, и голос его был столь силен, что все поневоле повернулись к крыльцу.
– Свободные дхары! – торжественно повторил старик. – Сегодня, в день Гхела Храброго, к нам пришел нежданный, но дорогой гость. Я уже говорил вам о нем: это Фрол Соломатин, «серый дхар»-, который решил разыскать свой народ.
Все зашумели, окружая Фрола, к нему потянулись огромные ладони, и дхар едва успевал пожимать их.
– Я еще не все сказал! – повысил голос Вар. – Наш друг Александр, называющий себя Асхом, прав. Мы давно уже не собирали Великое Собрание. И сейчас я, ваш кна-гэгхэн, объявляю, что Ахусо Т'Йасх – Великое Собрание начнется сегодня, в Гхелов день, за два часа до полуночи. Пусть приходят все дхары: и «серые», и «белью», и «чёрные». Я сказал…
Его слова были покрыты общим одобрительным криком. Фролу пришлось познакомиться с двумя десятками соплеменников, спешивших лично пообщаться с пришельцем из большого мира. Фрол мало кого успел запомнить, лишь обратил внимание, что половина имен не дхарские, а русские. Особенно часто русские имена носили женщины. Впрочем, и его самого Вар называл не Фроатом, а Фролом.
Сквозь толпу к Фролу пробился Асх и повелительным тоном велел всем расступиться.
– Вы Соломатин? – воскликнул он, протягивая Фролу тонкую, совсем не дхарскую ладонь. – Фрол Афанасьевич? Я Асх Шендерович.
– Вроде я, – усмехнулся дхар. – Ну, будем знакомы. А почему ты Асх?
– А что, правда, неплохо? Я – «Наш», чтобы не было никаких сомнений. Из Столицы?
– Ну да, – немного помедлив, согласился Фрол, – правда, сам-то я из-под Вятки…
Они разговаривали по-дхарски, однако, как быстро убедился Фрол, Асху это давалось с большим трудом. Поэтому после первых же фраз перешли на русский.
– Вот здорово! – продолжал Асх. – Вы участвовали в обороне Белого Дома? Как я завидую вам, Фрол! Вы какую организацию представляете?
Фрол немного обалдел. Вначале он решил было, что неугомонный Асх шутит, но затем понял, что неутомимый борец всерьез принимает его за эмиссара эмиграции.
– Ну я вхожу в «Оллу Дхор», – сообщил Фрол, не желавший разочаровывать местного революционера.
– «Дхарская Весна», – не без труда перевел Асх. – Это, наверное, просветители, да? Воскресные школы, букварь?
– Ну да, – согласился дхар, удивляясь проницательности своего собеседника.
– Так че, за «калаши» нам, что ли, браться? Уже было, ёлы!
– Нет-нет, – поспешил успокоить его Асх. – Я против насилия, конечно… Но я думал… Впрочем, Фрол, это сейчас совершенно неважно… Лучше скажите, что предлагает руководство эмиграции? Мы должны возвращаться?
– Не знаю, – растерялся Фрол. – Мы-то в «Оллу Дхор» и не слышали про вас… Но, думаю, надо вам отсюда уходить. Че тут делать-то? Вон, вокруг на полсотни километров пусто – живите!
– Вы слышали! – воскликнул Асх. – Что я говорил! Хватит ждать! Целый год мы уже ждем невесть чего!
– Мы ждем эннор-гэгхэна, – сурово заметил немолодой дхар. Многие из собравшихся согласно закивали.
– Да, конечно, – сник было Шендерович, но тут же обратился к Фролу: – Ну а вы ждете его? Эннор-гэгхэна?
– Мы… Да боюсь, уже и забыли о нем… Мне-то хоть дед рассказывал…
– Эннор-гэгхэн должен прийти к тем, кто его ждет, – столь же сурово произнес немолодой бородач, и толпа начала весьма серьезный спор о каких-то признаках и приметах. Воспользовавшись этим, Фроат вынырнул из окружения и поспешил к лесу, надеясь забраться подальше и передохнуть. Но его догнал неугомонный Асх и принялся расспрашивать Фрола о столичной жизни.
Вначале Фрол отвечал явно невпопад, будучи слабо знаком с теми кругами, о которых расспрашивал Шендерович, но затем упомянул Стародомскую, и Асх радостно вскрикнул, что вместе с Калерией провел целых два дня в одном из райотделов милиции. Теперь дело пошло легче. Келюса Асх, конечно, не знал, зато много слышал о его деде. Назвав старика «сталинским зубром», он тут же выразил сожаление по поводу его гибели, присовокупив, что без старого Лунина в Доме на Набережной останутся одни идиоты. Наконец, Шендерович был каким-то образом знаком с Плотниковым-старшим, бывал у него дома и неплохо помнил малолетнего пакостника Мика, который на его памяти только пошел в школу. Узнав, что Плотников-младший стал одним из столпов столичной демократии, Асх лишь покачал головой, показывая всем видом, что плохи в этом случае дела у тамошних правозащитников.
