По сравнению с совсем маленькими «Г-15» прибрежного действия, больше похожими на прогулочные глиссеры, и сторожевиками «дивизиона плохой погоды», традиционно называемыми «Буря», «Тайфун», «Туман» и так далее, по тоннажу почти уже эсминцами, для обслуживания которых требовался десяток офицеров и сотня матросов, эти выглядели в самый раз.
Так он и спросил у Ляхова: хватит ли их наличного состава, а также ума и способностей, чтобы вывести такой катер в море?
На подобную тему Вадим и сам задумывался неоднократно, и даже говорил об этом с Майей не далее как вчера, когда, увидев вдали море, она и выразила желание найти подходящий пароходик и дальше плыть на нем.
Но то были абстрактные рассуждения, а теперь все совершенно конкретно. Вот море, вот катера…
– У тебя же папаша моряк, неужели ты никогда не бывал на кораблях, не пробовал разузнать, что там и как?
– И бывал, и пробовал, в теории очень даже много чего знаю. Видел, как люди даже и тяжелыми крейсерами управляют…
– Ну и?..
– Видишь ли, друг любезный, главная проблема в чем? Нормальный мичман флота, окончив даже с отличием Морской корпус, где учат девять лет, попав на боевой корабль, полгода минимум только ходит, присматривается да инструкции зубрит под руководством старших товарищей. После чего сдает или не сдает экзамен на допуск к самостоятельному несению вахты по специальности. Управлять же даже такой вот посудинкой доверяют не иначе как года через три успешной службы, пройдя ступеньки «вахтенный офицер», «вахтенный начальник», «помощник командира». Опять же после сдачи специальных, весьма сложных экзаменов. Отчего, ты думаешь, по штабам слоняются сотни каперангов и адмиралов, никогда в жизни даже буксиром не командовавших?
Примерно о том же самом, но применительно к судам гражданского назначения, он говорил Майе.
– Да ну, брось, – не согласился Тарханов. – Это, я понимаю, если действительно полным экипажем командовать и корабль в бой вести. А так, запустить движок и потихонечку, не выходя в открытое море, – какие особенные проблемы? Люди ж вон собственные катера покупают и плавают за милую душу.
В этом его поддержал и Розенцвейг:
– На самом деле, Вадим Петрович! Сергей Васильевич, по-моему, прав. Не может там быть что-то уж совсем непостижимое для трех достаточно умных людей. Научиться можно практически всему. Тем более время нас никак не ограничивает. А в свете всего, что с нами уже случилось, путь морем намного предпочтительнее. На таком ведь катере до самого Смоленска по Днепру подняться можно?
«Да что это они меня уговаривают? – удивился Ляхов. – Неужто действительно оттого, что вообразили крупным знатоком морского дела? Оно, конечно, так, я к этому делу ближе всех, хотя бы генетически. Оттого и сомнений больше всех испытываю, поскольку знаю, что почем. Ну а с другой стороны…»
– Подняться-то можно. При условии, что из порта выйдем, через проливы до Черного моря доберемся благополучно, его пересечем и вход в Днепр отыщем. Что не так уж просто, как вам кажется…
– Помнится из истории, – вкрадчиво сообщил Григорий Львович, – что древние греки, не говоря уже о финикийцах и прочих египтянах, свободно плавали куда хотели, постоянно держась в виду берегов. Соответственно, не нуждаясь ни в картах, ни в компасе даже. А в случае приближения шторма пережидали его на земле.
Ляхов от всей души рассмеялся.
Нет, в самом деле, как гимназистку уговаривают: мол, ты только попробуй, ничего в этом страшного нет, наоборот, очень даже приятно.
– Да, господи! Вы что думаете, я жить больше вашего хочу? Ну, если так, какие проблемы? Ты, Сергей, в автомобильных и танковых движках сечешь, в катерных тоже разберешься. По крайней мере, на вид они почти такие же.
Я как-никак с яхтой управляться умею, сам плавал и видел, как другие штурвал крутят, ориентируются по компасу и береговым предметам.
Если очень просите, можно попробовать. Поначалу, конечно, в бухте и ближних окрестностях. Первый катер разобьем об стенку, на втором в остров въедем, третий, глядишь, и поплывет… Докуда, предсказать не могу.
На чем и сошлись, договорившись сегодня отдохнуть, поискать в служебных помещениях катеров соответствующие инструкции, наставления и прочую учебную литературу, а уж завтра с утра приступить к практическим занятиям.
…Завтрак, несколько запоздавший, но до обеда тоже не дотягивающий, исходя из текущего времени, и, значит, могущий называться ланчем, прошел хорошо.
Все в меру сил веселились, что было правильно. За исключением Татьяны, которая выглядела непривычно молчаливой и вообще какой-то сонной.
Поели, согрелись вкусным пуншем, который сварила Майя из португальского портвейна, яблок, разнообразных специй. Не боявшаяся почти ничего в этой жизни, она отчего-то очень опасалась простудных заболеваний, а этот именно рецепт считала панацеей.
К слову было замечено, что профилактика – дело правильное, и неплохо ее проводить постоянно.
Потом Тарханов с Розенцвейгом собрались побродить по базе с целью рекогносцировки и вообще рассеяться. Вадим поначалу собрался к ним присоединиться, но неожиданно воспротивилась Майя:
– Ни в коем случае. Тут территория в добрый квадратный километр, если что – кричи – не докричишься. И этот ваш – там… – она указала на окно, из которого виден был по-прежнему сидящий на солнечном пригреве у стены караулки Шлиман. В позе словно бы и расслабленной, но одновременно чувствовалось в ней что-то такое… Неординарное. Вроде как у медитирующего буддийского монаха или йога. – Вы гуляйте, можете и гостя с собой прихватить, чтобы от нас подальше. А Вадим пусть остается. Для опоры нашей и защиты.
Некоторые интонации в голосе подруги подсказали Ляхову, что спорить не стоит.
– Ладно, что ж поделаешь. Буду вас охранять и развлекать в меру сил…
Тарханов слегка пожал плечами – не поймешь, удивленно или одобрительно, – и они с Розенцвейгом пошли вниз. В окно Вадим увидел, как друзья придержали шаг возле Шлимана, что-то ему сказали, после чего капитан в три приема, на долю секунды замирая в каждом из положений, встал и последовал за ними.
А обернувшись, успел заметить, что и девушки, ничего ему не сказав, заторопились в свою комнату. Он только захотел их окликнуть, просто чтобы узнать, как следует в этом варианте поступать ему, как Майя, приостановившись на пороге, сделала некий, не совсем понятный, жест рукой. И исчезла. Ну-ну… Однако подруга обычно ничего просто так не говорит и не делает. Значит, подождем, что она придумала еще.
Чтобы скоротать время и проверить кое-какие свои предположения, Ляхов спустился на первый этаж, к загородочке, где раньше сидела смотрительница гостиницы, по-иностранному выражаясь, портье. Закурил первую после еды сигарету и раскрыл в меру потрепанный журнал записи постояльцев.
