— Да, Тибо… — Я задумчиво кивнул. — Это на него похоже… С ним-то все в порядке?
— Да. Он вас ждет в Севеннской общине.
— Что он там делает? Почему он не здесь?
— Я отослал его, — объяснил святой. — Община — самое ближнее отсюда поселение. Кроме того, Тибо звал в гости один из людей, которые привезли вас. Брат у него там живет… Хлеб лежит вон в том узелке.
— Вот в этом?
— Да.
— Скажите… — Я помедлил. — А можно ли вернуть… память?..
— Вашу прежнюю память? Память сьера Андрэ?
— Да.
— Можно. Но вы уверены, что хотите именно этого? Ведь тогда вам придется забыть то, что вы помните сейчас.
— Это обязательно?
Иммануил кивнул:
— Иначе вы можете сойти с ума.
Я задумался:
— А нельзя как бы… ну хоть частично ее вернуть, что ли?..
— Я думаю, рано или поздно это произойдет само собой.
Господин отшельник разлил содержимое котелка в две глиняные миски, одну из которых протянул мне. Так же была мне выдана и ложка.
Похлебка была вкусной. На поверхности плавали какие-то маленькие черные кусочки. Оказалось, что это поджаренное сало.
Съев пару ложек, я вдруг понял, что проголодался так, как будто не ел перед этим неделю, и нетерпеливо набросился на еду. Таким образом, в нашем разговоре наступила пауза. Отшельник вкушал похлебку с аппетитом, хотя и без такой жадности, как я.
Я полагал, что осилю свою долю в две минуты, но, видимо, недооценил размеры миски. Отшельник уже давно покончил со своей порцией и теперь благожелательно поглядывал на меня. Наконец я почувствовал, что наелся. И посмотрел на отшельника. О чем бы его спросить?
— Поверхность, глубина… ерунда какая-то, вы уж меня извините… Если есть только сейчас, выходит, я — самый обычный рыцарь, увидевший какой-то странный сон… видение… И ничего из того, что я помню, на самом деле не существует? Так?
— А разве нет? — произнес отшельник. — Где находится город Святого Петра, который остался в вашей памяти? Вы можете показать мне этот город?
— Нет, но… Я, наверное, смогу найти место, где он будет заложен через пятьсот лет.
Отшельник кивнул.
— Через пятьсот лет он, может быть, и возникнет. Но сейчас это только ваша греза.
— Ну, не знаю… Может, вы и правы.
Помолчали. Наконец я решился:
— Иммануил… Вот вы все говорите: Бог, Бог… А вы хоть раз видели этого Бога?
— Я и сейчас Его вижу.
— Вы что, серьезно?.. Ну и каков Он из себя?
Отшельник покачал головой:
— Сколько весит музыка? Как пахнет звезда? Каков облик слова? Андрэ, ответьте на эти три вопроса, и я расскажу вам, как выглядит Бог.
«Ловко увильнул… — подумал я. — Явно когда-то был проповедником. Сектантом каким-нибудь небось…»
Иммануил смотрел на меня и чуть улыбался.
— Вот видите, — произнес он. — Даже на такие простые вопросы вы не знаете ответа, а спрашиваете о Боге.
— Не знаю, потому и спрашиваю.
— Как выглядят любовь, сострадание и милость? Бог — примерно так же.
— Ладно, — я покосился на свое излеченное бедро, — с вами не поспоришь… Что, честно, только один день прошел?
— Честно.
— И вы просто щелкнули пальцами и излечили меня?
Иммануил предпочел не отвечать.
— А еще какие чудеса вы умеете делать?
— Разные. Какие Господь захочет, такие и умею.
— А вы можете взглядом остановить человеку сердце?
— Зачем?
Я пожал плечами:
— Ну, не знаю… Может же возникнуть такая ситуация, когда это будет необходимо.
Отшельник фыркнул.
— Сколько лет живу на свете, а еще ни разу такая ситуация не возникала.
— Ну вот, допустим, захочет вас кто-нибудь убить…
— Не следует бояться тех, кто умерщвляет тело.
— Бояться их, может быть, и не стоит, но вот суметь защититься…
— Андрэ, они не в состоянии принести вреда ни вам, ни мне, ни любому другому человеку.
— Вы так думаете?
Отшельник кротко посмотрел на меня, а потом, доверительно понизив голос, сообщил:
— Все люди бессмертны.
— Это вы так считаете…
— Нет, — сказал Иммануил, — это не я так считаю. Это так есть на самом деле.
— По вашему мнению.
— Андрэ, вы — всего лишь имя, записанное Творцом на небесных скрижалях. Ну как вы можете умереть?
— Пырнет меня кто-нибудь кинжалом — вот и сдохну.
— Если вас кто-нибудь ударит кинжалом, вы не перестанете быть тем, кем вы сейчас являетесь. Следовательно, вы не умрете.
Я покачал головой. Усмехнулся:
— Вы что, хотите сказать, что я неуязвим?
— Как и всякий человек.
— Только вот кроме вас, никто об этом не знает.
Иммануил кивнул:
— Вы правы. Большинство людей действительно об этом не знают. Некоторые думают, что знают, но… но на самом деле они тоже не знают. Иначе не занимались бы таким бессмысленным занятием, как истребление своих ближних.
— Послушайте, а как, по-вашему, я проклят? Я ведь, с тех пор как здесь появился, убил кучу людей. Значит, если я у этого вашего Бога не вымолю себе прощение, мне придется гореть в аду? Так, по-вашему, получается, да?
— Разве я говорил, что кто-нибудь проклят?
— Хм… То есть мы все попадем в рай?
Иммануил снова коротко взглянул на меня:
— Если вы думаете, что в Царство Небесное кого-нибудь берут против его воли, то… то вы ошибаетесь.
— Так попадем мы все в рай или нет?
— Попадете, попадете… Если только захотите этого.
Я хмыкнул:
— Нужно просто захотеть? И все? Значит, любой маньяк, убийца, совратитель малолетних…
— Если захочет — да. Но как вы думаете — многие ли убийцы и совратители желают Царствия Небесного? Не кажется ли вам, что Царствие Небесное покажется им слишком скучным местом? Ведь там они будут лишены возможности предаваться тем грехам, которым предавались на земле.
— И они попадают в ад?
— У каждого своя собственная дорога. Некоторые люди мечтают именно об аде.
— Что-то не верится.
— И тем не менее это так, — печально покачал головой Иммануил. — Ад кажется им местом, где они смогут осуществить все то, что было им запретно на земле.
— И это им будет дано?
— К сожалению.
— То есть вы хотите сказать, что как бы тот или иной человек ни вел себя при жизни, после смерти он получит именно то, что хочет, и в любых количествах?
Иммануил кивнул.
— Каждому будет дано по вере его, — вздохнул он.
— Это, кажется, откуда-то из Библии? — поинтересовался я.
По губам моего собеседника пробежала странная улыбка.
— Да уж наверное.
— Вы знаете, — произнес Иммануил после непродолжительного молчания. — Недавно один бродяга… такой же бездомный бродяга, как и я… рассказал мне о том, что, по его представлению, чистилище должно представлять собой нечто вроде горы, на вершине которой находится дорога на небо. По-моему, это очень хороший образ. Ведь и взбираться на гору можно с разных сторон, а не только с одной.
