Изо всех сил стараясь покраснеть, выдавливаю, что свернул во двор по "малой нужде", потому что уже не мог терпеть. А преступник меня не увидел, потому что я не победно ссался посреди двора, собирая аплодисменты зрителей и поклонников, а забился в укромный угол и там тихонечко гадил - ну, смысл такой, слова, разумеется, пришлось выбирать другие.
Присутствующие, включая врача, кажется были готовы расхохотаться, вытянутому у меня "признанию", а прокурор чуть не сплюнул на пол! Хе!.. Внутренне я ржал.
Так потихоньку и добираемся до финальной схватки с маньяком. Тут, напавшее на меня дико неуместное веселье, рисует перед глазами схватку Шерлока Холмса с профессором Мариарти у Рейхенбахского водопада.
В итоге нападает новый приступ идиотского смеха, который я, уже в панике, давлю внутри себя, и от этого меня начинает заметно скрючивать и потряхивать. Но дуракам - счастье! Присутствующие понимают все неверно и вот уже доктор тянет мне стакан с водой и интересуется могу ли я продолжать беседу.
Я могу, но кивая внешне, внутренне формирую другой ответ: "нет, я утомился и хочу вздремнуть, подождите пару часиков в коридоре"! Сам виноват... в итоге мне под нос суют нашатырь. Резкая вонь прочищает мозги и до меня, наконец, доходит, что мое крайне опасное веселье, скорее всего, "отходняк" от наркоза. Осознав опасность, беру себя в руки.
Поэтому рассказ о моем поединке с маньяком удается без всяких дурацких хохм, периодически дрожащим голосом и довольно искренне. Я опять понимаю, что был совсем рядом со смертью... на волоске...
Когда я замолкаю, некоторое время стоит тишина.
- Значит, все-таки, ангелов нет - "ни к селу", задумчиво произносит главный городской милиционер.
Все недоуменно смотрят на генерала. Долго томить высокое начальство "непонятками" генерал Кокушкин не стал и, посмеиваясь, принялся рассказывать:
- Дело в том, товарищи, что у несостоявшейся, к счастью, жертвы преступника, есть крайне набожная бабка. Она настолько заморочила внучке голову своими религиозными бреднями, что когда мы расспрашивали девочку, что произошло, она нам заявила, что с неба спустился ангел со сверкающим мечом и поразил прислужника сатаны.
Все засмеялись. Я тоже подхихикивал, лежа на кровати, и стараясь не напрягать разболевшийся живот.
- Вот так все "чудеса" и случаются, - отсмеявшись, сказал Романов - прочем девочка ведь в шоке была, и не такое привидится.
- Где, кстати, твой меч, "ангел"? - поинтересовался, не без потуги на юмор, городской прокурор.
- Перекладина, за дверью в моей комнате стоит, а карабин и сумка под столом в ящике с игрушками.., - "смущаясь", пробубнил я.
Прокурор замялся после моего "пассажа" об игрушках, а затем поинтересовался:
- Ты ведь не будешь возражать, если мы заберем эти предметы и твои вещи... ну, те, которые в крови?..
Веселость в палате сразу притухла: "игрушки" и "вещи в крови" прозвучали невеселым диссонансом.
- Берите, конечно, я все понимаю, только... - я потупился.
- Что? Говори... - уже вполне дружелюбно подбодрил прокурор.
- Вы маму до смерти не напугайте, а то ведь я у нее один, трясется надо мной. Папа в Африке погиб - он у меня военным летчиком был. Вот, теперь живем вдвоем с мамой. Ей, как-то аккуратно сказать надо. Да, и меня, наверное, не отпустят сегодня домой...
Я поднял глаза. Вид у моих высоких гостей был слегка виноватый: маму, наверняка, никто не дал указание предупредить, про папу не могло не задеть, да и вообще, было видно, что относятся ко мне хорошо и жалеют.
- Чего вы на меня так смотрите? - надулся я - сам жив, девочка цела, преступник в тюрьме, вы все так же бы поступили.
- Врядли, - после небольшой паузы, задумчиво сказал начальник ГУВД Кокушкин - я бы от милиции убегать, наверное, не стал бы.
Секундное молчание и дружный хохот! Вот же веселая компания подобралась.. Ей богу!..
Ты не волнуйся, Витя - отсмеявшись, заверил Чурбанов - маму твою аккуратно предупредят, привезут сюда и вещи изымут максимально деликатно - произнося эту фразу, он, в основном, смотрел на Кокушкина. Тот понятливо кивнул.
После этого, как-то одновременно, все стали подниматься, завершая свой коллективный визит. Стулья были сдвинуты в стороны, дверь в палату, сразу же открылась и в проеме нарисовался один из офицеров сопровождения. Подслушивали они там, что ли... а может и подслушивали. Работа такая.
- Ну что, герой! - начал заключительную речь Романов - поправляйся скорее, набирайся сил. Все необходимое врачи для этого сделают, - он перевел взгляд на "зава отделением" и тот энергично закивал головой.
Чурбанов тоже придвинулся к кровати и, улыбаясь, сказал:
- Давай, чемпион, заканчивай свою школу и поступай Московскую школу милиции, моя рекомендация тебе обеспечена!
- Не переманивай перспективные кадры, Юрий Михайлович! - притворно нахмурился Романов.
- Ладно тебе, Григорий Васильевич, сочтемся, как-нибудь - засмеялся Чурбанов - одной ведь Родине служим!
Уже, осторожно потряся мне на прощание руку и, двинувшись было к выходу, замминистра остановился, полез в верхний наружный карман кителя, достал маленький белый прямоугольник и протянул мне:
- Вот держи, тут мой телефон указан... на всякий случай, ну и если в милицию надумаешь идти - он опять засмеялся.
Романов тоже пожал мне руку и, улыбаясь, потрепал по голове. Прокурор кивнул и... улыбнулся, совсем, как человек. Генерал Кокушкин повторил "романовский стиль" прощания, а Ретлуев молча подмигнул мне от дверей, где он и просидел всю встречу, вместе с доктором...
...Часа через полтора, все тот же Ретлуев, привел в палату маму. Ну, что сказать... Такое не забудешь!!! Вихрь вопросов, слезы, угрозы "посадить дома гаденыша на цепь", пожелания "чтобы на боксе, вообще, голову отбили", затюканный пристрастным допросом "зав отделением", выставленный из палаты Ретлуев, неосторожно открывший рот, о том "что все уже позади", ну и т.д.
Я был осмотрен с ног до головы, поскольку доктору медицинских наук доверия было немного, зацелован и облит слезами. Где-то через час, буря слегка улеглась, Ретлуеву разрешили вернуться в палату, а измученного "зава" отпустили домой. Но, естественно, только после того, как он лично привел, а палату дежурного врача и оставил номер своего домашнего телефона. Вместе с Ретлуевым в палату проник и Леха.
Затем я с полчаса демонстрировал искусство вранья и виртуозность выкручивания, под восхищенным взглядом Лехи и внимательным - Ретлуева. Версия, выданная маме, выглядела предельно безобидно: шел в музей, услышал крики из подъезда, засунул туда любопытный нос, увидел преступника и врезал ему по голове турником, а он, гад такой, падая поцарапал меня ножом.
