– Да ты чего, Коля? – обалдело спросил Степа, до которого, наконец, стало что-то доходить. – На Луну летал, да?
– Нет, – улыбнулся старший. – На Луну не приходилось. Пока осваивали орбиту. Я летал вторым, в апреле 16-го. Первым был капитан Барятинский.
– Нет, давай по порядку, – попросил брат. – Чего-то круто выходит…
– Постараюсь, – кивнул полковник. – Глеб Иннокентьевич, если собьюсь, поправьте… Началось это, насколько я знаю, в начале 90-х по инициативе графа Витте.
– Ну, не Витте и не графа, – тут же вмешался Семирадский. – Идея принадлежала господину Менделееву, а Государю представлял проект тогдашний министр финансов Вышнеградский. Александр III сей проект благословил, и начались работы…
– Первый пуск был в мае 1909-го, – продолжал полковник. – Полет летчика-испытателя планировали на начало 13-го, к романовскому юбилею, но не успели. В начале 14-го, когда стали готовить отряд испытателей, я был туда направлен. Официально считалось, что я преподаю в Качинской авиашколе. Ну, а потом война… В марте 16-го был первый пуск с испытателем на борту. Проект решили рассекретить после победы…
– И сколько же вы были в эфире, господин полковник? – спросил Арцеулов, покуда Степа переваривал услышанное.
– Сутки… Признать, под конец стало кисло, – улыбнулся Лебедев. – Конечно, когда меня принимал Государь, я уверил его, что полет доставил мне исключительное удовольствие…
– Так ты чего, царя видел? – перебил Степа, которого это обстоятельство поразило почему-то больше всего.
– Представь себе… Мне был пожалован орден Александра Невского, так что мы с тобой, Степа, теперь наследственные дворяне. Поздравляю!
Косухин-младший не ответил. Это было уже чересчур.
– В семнадцатом наша группа распалась, – закончил рассказ полковник. – Не знаю, где сейчас Барятинский и все остальные…
– Мой дядя и еще кое-кто в Париже, – отозвалась Берг.
– Возможно, – кивнул Лебедев. – В мае 18-го Сибирское правительство начало собирать тех, кто остался в России. Работы возобновились, на январь 20-го мы готовили очередной старт. При адмирале программу стал курировать генерал Ирман. Мы должны были испытать новый корабль – «Владимир Мономах-2»…
– Теперь понятно, – рассудил Степа. – Золото это для таких, как я, выдумали… Для дурачков. А вот, как ее… ракета нам, значит и вправду понадобилась. Это же первое дело для войны! Оприходовать ее надо – ради нужд пролетариата.
– Молодой человек зрит в корень, – кивнул Семирадский. – Этого мы опасались с самого начала. Говорил я господину Менделееву, говорил!..
– Ракета может только одно – взлететь, – возразил старший брат. – Мы собираемся ее запустить, чтобы испытать новый корабль. Специально для этого полета господа Семирадский и Богораз подготовили уникальную аппаратуру. Мы должны были лететь втроем: Георгий, светлая ему память, ваш покорный слуга и еще некто, мне неведомый. Но зачем большевикам мешать запуску?
– Для порядку, – пояснил Степа. – Хозяйство ваше под контроль взять…
– А вот это невозможно, Степан. База эфирных полетов находится в Китае. Большевикам покуда до нее не добраться.
Косухин стал думать дальше. Пока все складывалось логично, включая даже то, о чем брат умолчал – об аэродроме на Сайхене. Вот, значит, куда они собирались лететь! Но почему товарищ Венцлав не сказал ему, посланцу Сиббюро ЦК, правды, если дело это – чисто научное?
– Не сходится, братан, – заявил он наконец. – Чего-то ты мне не рассказал!..
При этих словах бородатый профессор и худосочный молодой человек переглянулись. Лебедев же улыбнулся.
– Остальное увидишь сам, Степан. Ты поедешь с нами…
– Господин полковник! – Арцеулов вскочил, возмущенно глядя то на Лебедева, то на Степу. – Вы что, намереваетесь взять с собой…
– Намереваюсь, – перебил его Лебедев. – А у вас есть другие предложения?
– Да он вас ночью зарежет!
– Степан, вы нас зарежете? – улыбнулась Берг.
Степа смолчал и насупился. Резать, конечно, он никого не собирался. Важнее все узнать – и рассказать товарищам по пролетарской партии!
– Господин полковник! – Арцеулов подумал о том же. – Прошу меня простить, но вы рассекречиваете проект. Красные будут все знать! Если вы не собираетесь подвергать своего брата пожизненному заключению…
– Не собираюсь, – вновь улыбнулся полковник. – Я беру Степана с собой, чтобы он не замерз здесь один, и чтобы его сумасшедшие комиссары не помешали запуску. А если у большевиков будет желание, они вполне могут продолжить работу сами.
– Это было бы забавно, – заметил Семирадский. – Папуасы запускают эфирный корабль. Боюсь, его распилят на зажигалки…
– Или начинят тротилом, – кивнул Лебедев.
– Это кто еще здесь папуас! – не выдержал Степа. Так его еще не обзывали.
Между тем появился чай, и обстановка несколько разрядилась. Даже Степа оттаял и начал с интересом прислушиваться к очередным эскападам профессора, вспоминавшего о своем путешествии к дикарям Малаккского берега. Ему внимали с интересом все, кроме Семена Богораза, который равнодушно прихлебывал чай, думая о чем-то своем.
Арцеулов также слушал забавные россказни Семирадского, но внутренне оставался собран. Ситуация Ростиславу определенно не нравилась. Он понял, до чего его спутники далеки от происходящего в горящей, залитой кровью стране. Для них красный командир был неожиданным, но по-своему приятным гостем, а то, что по странному велению судьбы Косухин оказался братом полковника, еще более настраивало их на благодушный лад. Арцеулов думал иначе. Из короткого рассказа Степы он понял, с каким упорством и бесстрашием краснопузый искал их посреди заледенелой тайги. Арцеулов даже достал карту, попытавшись прикинуть маршрут младшего Косухина, после чего лишь покачал головой. Надо было здорово ненавидеть врагов, чтобы идти почти наугад по их следам в тридцатиградусный мороз. Таких людей Ростислав уважал, а если это был противник, уважал, ненавидел и опасался. А посему капитан дал себе слово не спускать с краснопузого глаз.
После чаю компания разошлась по углам. Степа присел на лавку и закрыл глаза – многодневная усталость давала о себе знать. Внезапно он почувствовал чье-то присутствие.
– Господин Косухин? – Наталья Берг незаметно для Степы успела подойти и присесть рядом. – Я вас ни от чего не отвлекла?
– Нет… это… не отвлекли, Наталья Федоровна, – растерялся Косухин, вовремя вспомнив имя-отчество девушки.
Берг рассмеялась.
– Степан, не подражайте нашим ученым мужам и не именуйте меня с «ичем»! Можно подумать, что я мадам Кюри, и мне по меньшей мере семьдесят лет!
