— Филька, Степан, кто-нибудь, скорее сюда!
Маша, между тем, неподвижно лежала на полу.
— Мосье да Лафер, помогите, — попросил я француза.
Он понял, что я от него хочу, бросился ко мне. Мы с ним подняли княжну и понесли в ее комнату.
Следом, набежавшие лакеи, вели под руки Петра Кологривова.
— Господа, — крикнул нам вслед испуганный Сергей Петрович, — что я такого сказал? Я никого не хотел обидеть!
Мы внесли девушку в ее комнаты и положили на постель. Княжне почему-то отвели апартаменты, в то время как мы с виконтом ютились в одной комнате. Следом за нами вошла расстроенная Екатерина Романовна.
— Господин Крылов, что случилось с вашим товарищем?
— Обморок, — коротко ответил я, — у вас есть нюхательные соли?
— Сейчас принесу, — ответила она и выбежала из комнаты.
Как всегда, когда нужда в помощи отпала, в комнату набилось масса народа, так что сама Кологривова с трудом протиснулась в дверь, передать мне нюхательную соль. Пришлось брать власть в свои руки.
— Прошу все выйти! — категорично, потребовал я. — Больному нужен воздух!
Зрители начали неохотно расходиться. Маша все это время пребывала в глубоком обмороке. На бедную девушку слишком много всего свалилось за последнее время! Она из одного несчастья, разом попадала в другое. Я проверил у нее пульс и поднес к носу проверенное средство от обмороков — флакон с ароматическими солям. К сожалению, они ей не помогли. Я расстегнул на ней сюртук, поднял рубаху и припал ухом к груди. Сердце билось, но очень нечетко. Пришлось применить массаж. Только после того, как, поймав темп, я несколько раз сильно нажал на грудную клетку, она нормально задышала. Дальше я действовал по своей проверенной методике.
Только когда Маша окончательно ожила, я позволил себе расслабиться и сел на край постели.
— Ну, как она? — спросили у меня за спиной.
Я подскочил на месте и резко обернулся. Бледный как смерть Петр Кологривов остановившимся взглядом смотрел на раскинувшуюся на постели княжну. Зрелище и, правда, было живописным, но в такой ситуации не стоило рассматривать женские прелести.
— Вы, вы, что здесь делаете?! — возмущенно воскликнул я, стараясь прикрыть обнаженную княжну. — Немедленно выйдите отсюда!
— Простите, — пробормотал он, — я так за нее испугался!
— Я это заметил, — с иронией сказал я, взглянув на его обтягивающие бедра панталоны.
Петр Андреевич иронию не оценил и продолжил попытки заглянуть мне за спину.
— Вы можете мне сказать, что с ней? — дрогнувшим голосом, спросил он. — Она не умрет?
Мне сделалось неловко за низменные подозрения, похоже, парень и, правда, был очень напуган обмороком Маши.
— Не умрет, — успокоил я его. — У княжны обычный обморок.
— У княжны? — с трудом ворочая языком, переспросил он. — Так она?…
— Княжна Урусова и внезапно узнала о гибели своих родителей. А теперь уходите, пусть Марья Николаевна поспит, ей необходим покой.
Кологривов, с круглыми от удивления глазами, начал пятиться и исчез за дверями. Я до конца освободил княжну от одежды, закрыл одеялом и тоже вышел. Возле дверей толпились дворовые. Я выбрал из них девушку со смышлеными глазами, попросил посидеть с больной, после чего спустился вниз. Екатерина Романовна и Сергей Петрович по-прежнему сидели за столом и смотрели на мечущегося по комнате Петрушу. Де Лафер стоял возле окна и сочувственно качал головой.
— Ну, как, что с княжной? — бросился ко мне лейтенант.
— Спит, — ответил я. — С ней осталась ваша дворовая.
— Что еще за княжна? — спросил Сергей Петрович.
Я сделал Кологривову предупреждающий знак, чтобы он молчал, но его видимо так распирало, что он не обратил на него внимания и громко ответил:
— Княжна Урусова, Марья Николаевна!
— Как княжна? — удивленно воскликнула хозяйка.
— Тот молодой человек, княжна Урусова? — спросил вслед за ней чиновник.
— Так утверждает Алексей Григорьевич, — ответил им лейтенант и все, включая ничего не понимающего француза, уставились на меня.
Я пожал плечами и сел на свой стул.
— Но, позвольте, княжна Урусова погибла вместе с родителями, я собираюсь поехать туда засвидетельствовать, так сказать, — пробормотал Сергей Петрович.
— А она, как видите, жива, — сказал я.
— Почему же тогда княжна одета в мужское платье? — задал идиотский вопрос представитель власти.
Ответ я уже придумал, вполне в духе времени, не допускающий и мысли о побеге барышни с любовником и потому не спешил просвещать взволнованную аудиторию, держал паузу.
— Княжна бежала из дома с вами? — тихо, спросила Кологривова.
— Да, — будничным голосом ответил я, — она бежала из дома, чтобы поступить в гусарский полк и воевать с французами. Как кавалерист-девица Надежда Дурова.
— La France? — услышав знакомое слово, спросил де Лафер, но на него никто не обратил внимание.
— Княжна Урусова хочет стать гусаром?! — в один голос воскликнули Кологривовы.
— Какая дура? — недопонял туповатый Сергей Петрович.
— Именно, — веско объявил я, — и княжна Мария Николаевна хотела поступить в армию инкогнито.
— Кем поступить? — переспросил чиновник.
— Какое несчастье, бедная девочка! — покачала головой Екатерина Романовна. — Это ее спасло.
— Гусаром! Она чудо! — в свою очередь, пылко заявил бледный Петр Андреевич.
— Que la France? — продолжал настаивать француз.
— Теперь расскажите, что вы знаете о гибели Урусовых? — спросил я уездного страдальца.
Не знаю, мой ли вид не внушал Сергею Петровичу доверия, или он не мог связно говорить ни о чем, кроме фортификации и артиллерии, но ничего более внятного, чем то, что крестьяне сожгли чету помещиков прямо в доме он сообщить не смог.
То, что я сказал Кологривову, кто такая Маша было ошибкой, еще большей ошибкой, было то, что не предупредил его скрыть фамилию княжны. Я просто в запарке забыл о Сергее Петровиче и только теперь понял, что заставить его молчать будет невозможно. Он тотчас раззвонит об этой новости на весь уезд и приятное известие о том, где прячется сестра тотчас дойдет до любящего брата Ивана, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В его главной роли в гибели родителей, я ничуть не сомневался. Не сумев по-тихому расправиться с сестрой, он видимо решил, разом покончить со всеми родственниками. Князь, скорее всего, принудил крестьян взбунтоваться и напасть на имение. Причем, что называется, подставил всех. Не учел он только одного, Маши в ту ночь уже не было дома.
— Что же теперь делать княжне? — спросила меня Кологривова.
