Наступило молчание. Обер-лейтенант внимательно просматривал текст. Гауптман налил себе еще кофе, откинулся на спинку кресла и закурил.
- Это все? - отложив в сторону бумаги, спросил обер-лейтенант.
- Нет, конечно! Мы уже не первый день знакомы, Иоганн, неужто ты думаешь, что старина Вилли встал бы в стойку только на основе фантазий русского перебежчика?
- Я так и подумал. Наверняка есть еще что-то, что не отражено в этих бумагах.
- Есть. Ты вчерашнюю сводку происшествий читал?
- Читал. Что именно должно было меня заинтересовать?
- Сообщение о нападении на подразделение двадцатого ремонтно-восстановительного батальона.
- М-м-м… сейчас вспомню… а! Там же вырезали ножами, чуть не половину этих бедолаг! Это?
- Это все, что ты знаешь?
- Ну, в сводке больше ничего не было.
- Тогда послушай меня. Такие нападения бывают часто, это ты прав. Но! Слушай меня и отгибай пальцы. Нападавшие взяли с собой палатки. Две, достаточно вместительные. Зачем?
- Понятно для чего. Для ночлега.
- Судя по следам, их было менее десяти человек. Одной палатки хватило бы за глаза. Они рассчитаны на тридцать человек каждая. Это раз!
- Учел.
- Второе. Неисправные машины оказались заминированы. Все и очень грамотно. Во всяком случае, при попытке открыть люк одного из танков произошел взрыв! Да такой, что мы в результате получили три кучи закопченного железа и еще с десяток могил. И это - три!
- Так.
- Более того, единственный исправный танк был угнан в лес нападавшими. И вот тут есть одна любопытная деталь! Наши солдаты видели одного из угонщиков и разговаривали с ним!
- То есть?
- У танка порвалась гусеница, и сидевший за рычагами диверсант, остановив проходящую колонну солдат, попросил у них помощи!
- Он выжил из ума? Или у солдат случилось помутнение рассудка?
- Ни то ни другое. Он был одет в нашу форму и неплохо говорил по-немецки. Офицеру он представился ефрейтором ремонтного подразделения. Даже фамилию назвал правильную.
- Так… интересно!
- Только в реальности этому ефрейтору всего двадцать один год! А тот человек, что разговаривал с офицером, был уже явно старше сорока!
- Русский диверсант, знающий немецкий язык? Бывало и такое.
- Погибший ефрейтор, чьим именем воспользовался неизвестный, родом из Гамбурга. Диверсант говорил на очень хорошем языке. Офицер, командовавший солдатами, в прошлом преподавал в университете. Так вот, по его словам, собеседник из Мекленбурга. В его речи присутствовало несколько характерных для этой местности оборотов. Это уже четвертый палец, Иоганн! Каковы будут твои выводы?
- Попробую подытожить. Палатки - они необходимы для организации лагеря. Два взвода.
Профессиональное минирование - сомнительно, чтобы это могли осуществить окруженные русские. Им-то уж точно не до этого. Сорокалетний диверсант, с хорошим знанием немецкого языка. Наконец - танк. В лесу он явно не нужен. Да еще и этот склад…
- Итого?
- Они готовят группу прорыва. Сведения, указанные в этом документе, подтверждаются…
* * *
- Хорошо! - старший лейтенант Хворостинин на секунду прикрыл воспаленные от постоянного недосыпания глаза. Потер лицо ладонями. - Продолжайте, Гришанков, я вас внимательно слушаю. Что еще показалось вам необычным?
- Вот я и говорю, товарищ старший лейтенант, сначала-то мы особенно внимания никто и не обратили. Да приемы необычные и то, что командир нам говорил, уж больно не похоже было на все, что нам раньше показывали. Демин сказал, мол, всякое бывает. Он разок видел бойцов из этого… как его…ос…ос… не помню.
- Осназа?
- Во! Точно, товарищ старший лейтенант, и командир так говорил! Так Демин сказал, что и они что-то похожее вытворяли.
- А что еще привлекло ваше внимание?
- Как командир по лесу идет. Он ног от земли и не отрывает почти, разве когда через дерево или корягу перешагнуть надо. А когда перебегает куда, так вообще смотреть смешно.
- Отчего же?
- Так и тогда, ноги, словно по земле волочит и весь как-то из стороны в сторону вихляется.
- Зачем это?
- Мы тоже сразу не поняли. Опять Демин сказал - так его ж и не слышно почти! А тут уж и я заметил. Когда смотришь на него, все видно хорошо. А взгляд отводишь - нет его на месте. И только потом замечаешь, да вот же он! Уже метров на десять отбежал и дальше спешит. Не цепляет глаз такую манеру бегать-то!
- Интересно… Что же он вам про это сказал?
- Мол, учили его сотрудники НКВД…
- Кто?!
- НКВД… там учили, на Колыме.
- Не обращайте внимания, Гришанков, это я с усталости так… продолжайте.
- Да в общем все… Потом уж мы к дороге вышли. А там - голоса!
- Чьи?
- Так непонятно же! Далеко они были. Вот Котов и сказал: 'Тут меня ждите'. И ушел.
- Один?
- Один. И даже винтовку оставил.
- Как же он так, без оружия-то пошел?
- А у него пистолет есть! Маленький такой! И носит Котов его хитро - под гимнастеркой он висит, почти под мышкой. Пистолет и не видно вовсе. Я так только когда телегу грузили, его разглядел.
- Чей пистолет? Наш?
- Не видел я…
- Ладно, это неважно. Что дальше было?
- А вернулся командир, винтовку взял и нас зовет. Вышли мы на дорогу - а там телега! И два немца. Один холодный уже, а второй связанный, на телеге лежит. Сели мы на телегу и поехали. В дороге Котов объяснил, мол, там фашистские ремонтники стоят, надо их задавить.
- Как?
- Задавить… так и сказал. Объяснил, кому и что делать, куда идти. С собой Плиева взял, да Шифрина. Вот. Мы с Асановичем ушли в лес и стали ждать.
- Долго ждали?
- Ну… час почти. Потом вдруг выстрелы захлопали. Мишка пулемет вскинул. Все, говорит, попались наши, надо прикрывать! Но стихло все, а тут и сигнал - фонарем в воздухе помахали. Значит, все в порядке, идти можно в лагерь.
- А кто сигналил?
- Я не знаю, товарищ старший лейтенант.
- Хорошо, продолжайте.
- Ну вот, пришли мы в лагерь, а там… Кровишша! В первую палатку так и войти страшно! А во второй - немец на немце лежит и все мертвые.
- Кто ж это их так?
- Котов и Плиев. Шифрин на посту стоял. Дорогу он охранял, вдруг поедет кто?
- И что же вам сказал тогда командир?
- Ничего не сказал, приказал оружие собрать и патроны. Начали мы все это на телегу грузить. Снаряды из танка вытаскивали. Демин с Котовым полезли танки минировать, сказали, чтоб не совался никто. Палатки мы разобрали и тоже на телегу свалили. Их сейчас медики ставят, я видел. Вот. А потом уже, когда перекур был, Плиев и говорит нам, мол, не знаю, кто там нашего командира учил и чему, но на узкой дорожке я с ним повстречаться бы не хотел. В том смысле, говорит, что я и сам-то не подарок, а уж супротив него - так и вовсе щенок!
