— А в половинных паях, Герман Густавович, рискнули бы?
— Отчего нет, Петр Данилович. Кабы кто рудознатцев да маркшейдеров к делу привлек. Людишек рабочих, умелых привез. Так и я средства бы изыскал.
— И что? Так ли уж это доходное дело?
— А вы вот друзьям писать станете, так поинтересуйтесь. А после и разговор продолжим.
— И где же, Ваше превосходительство, речка та?
— Так в губернии моей, где ж ей еще быть? Верстах в ста от Томска. Могу и в карту пальцем ткнуть. Только средств немало потребуется. Дороги туда нет покуда. И селений значительных. Глушь, знаете ли…
Ладно. Хватит. Где мой мед? Эй, сова, открывай. Медведь пришел!
— А не может так случиться, что кто-то, покаместь я думаю, да размышляю, уже и того?
Блин, судья! Отлезь по-хорошему. Давай десерт и думай себе, пока мозги не закипят. А когда мне уголь понадобится, я такой ураган раздую — ты первым прилетишь.
— Я ведь кому нипопадя о таких делах не рассказываю. А место то, только на немецких картах указано, которые у батюшки моего прежде в Петербурге хранились. На секретных картах.
— Вот оно как, значится… — глаза затуманены. Мысленно судья далеко. Он что? Фантазер? Может быть, ему карту пиратских сокровищ продать? Я ему за вечер пару штук намалюю… Что-то уставать я стал от этого разговора…
— Я вот, Герман Густавович, о Фонде вашем размышляю… — молодец. Выкрутился. Вот и долгожданные плюшки на сладкое. — А ведь славное дело сие! Вы, Ваше превосходительство, уж простите великодушно, только я посмел полюбопытствовать Уставом. Мне и список сделали…
Махнул неопределенно рукой. Еще один плюс Варешке. Не гнушается. Наверняка ведь приказ получил присматривать за шальным губернатором, а тут я такой подарок сделал — рукопись Устава отдал хозяйке гостиницы переписывать. Конечно, пристав побежал к хозяину. Значит, и ко мне будет бегать.
— Благое начинание, право слово! Тут я вам честный слуга и помощник. Сочту за честь попечителем в окружное отделение попроситься. Не откажите, уважьте старика. Я вот и взнос приготовил… От радеющих за Государево дело Каинских обитателей, так сказать. Ассигнациями. Пять тыщщ.
А глаза такие масляные, такие хитрющие. Мол, знаем мы ваши фонды. Поди, с того фонда и уголек рыть будешь.
«Получение взятки должностным лицом при исполнении служебных обязанностей в особо крупных размерах наказываются штрафом в размере от шестидесятикратной до восьмидесятикратной суммы взятки с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок от пяти до десяти лет со штрафом в размере пятидесятикратной суммы взятки». Статья 290 Уголовного кодекса РФ. Раздел 10. Глава 30. «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Гера удивился даже. Царское законодательство от преступлений баблом откупиться не дозволяет. Так ведь и сказал, промокашка — «баблом». В Уложении и направление указано — Западный берег Тихого океана, остров Сахалин. Как там говаривал мой любимый литературный персонаж? Уголовный Кодекс надо чтить!
— Отлично, — дергаю губой. — Управляющий Фонда, господин Мартинс, Гинтар Теодорсович, будет несказанно рад, когда вы внесете средства в кассу…
Разочарованный, сбитый с толку Нестеровский спешно, и уже не так элегантно, перевел разговор на Караваева. И снова промахнулся. Судьба беглого почтового инспектора меня мало интересовала. Особенно, пока он не пойман. Но для поддержания легенды, предложил назначить премию за поимку беглого «стрелка». Аж в целый рупь атамана оценил. А то, не дай Бог, поймают. Что я с ним делать-то буду?
Намеки на полицмейстерскую «крышу» несчастного тоже игнорировал. Варешка столько компромата мне на шурина Караваевского притащит, что никакой генерал-губернатор не станет вмешиваться.
На этом беседа как-то сникла. Судья заговорил было, и на удивление — в весьма позитивном ключе, об идее Сибирского университета. Только это я со старым ретроградом обсуждать не намерен был. Решил же — сначала знакомлюсь с компанией Потанина, после уже ВУЗ планировать. Дело конечно нужное, но как кузница кадров, а не лаборатория идеологической бомбы. Да и дорогое это удовольствие. Сколько бы купцов-благодетелей не насобиралось, без государственной поддержки эту махину с места не стронуть. Это не чугунка, которую можно километрами строить. Сегодня один, завтра еще парочку…
Кроме того, пришла мне в голову идея, как дополнительную копеечку на отсутствии высшей школы в Сибири заработать. Ну, допустим, идея не моя, но в России ее еще точно ни кто не применял. Консалтинг! В первую очередь — технологический. Это ведь совсем не дорого — собрать два десятка ученых и инженеров, дать им достойную зарплату, обеспечить комфортными условиями для жилья и работы. И за монетки отправлять на помощь новообразованным предприятиям. Там что-то внедрили, тут подсказали. Чертежик набросали. Формулы там всякие. Можно еще жаждущих знаний недорослей к светилам прикрепить. Вроде как — в помощь. Потом в Питер или Казань на дальнейшее обучение отправить. Так постепенно свои кадры вырастить.
Разговор вовсе перестал клеиться. Нестеровский витал в эмпиреях, я тоже нет-нет да пропускал мимо ушей какие-то мало для меня значимые слова собеседника. Мысли, планы, подсчеты, вопросы и варианты их на них ответов теснились в голове. Стройными рядами атаковали уставший после тяжелых переговоров мозг. Еще паразитический Гера масла в огонь подливал своими советами вроде «согнать быдло, так голыми руками отроют. Этим червям не привыкать — в земле ковыряться». В общем, настала пора расставаться, чему и я и судья были только рады.
Знал бы, что Великий пост настолько… жестокая штука, остался бы у старого пройдохи еще и на чай. Так-то оно конечно — на всю жизнь не наешься, но вспомнить-то приятно.
Начиная с понедельника второго марта, дорога стала еще длиннее. Приближение станций не радовало, не говоря уж о ночевках. Страшный калган и суета. Ни минуты покоя и уединиться, посидеть с бумагами попросту негде. Перед самым отъездом к отряду присоединился еще один десяток Безсонова. Теперь по Московскому тракту я передвигался в середине небольшой армии, но сорок казаков больше не вмещались в «черную» избу на почтовых станциях. Приходилось часть людей размещать в «кандальных». Начавшиеся было споры, Степаныч пресек предельно быстро и неожиданно жестоко. Двоих бузотеров выпороли на конюшне, и назначили скользящий график ночевок одного из десятков в неуютном помещении для этапировавшихся ссыльных и каторжников.
