— Только положительно, — немедля откликнулся я. — При условии взаимовыгодного сотрудничества.
— Совершенно верно, — без шуток ответил комитетчик. — Так и надо ставить вопрос. По-деловому. Мы, как понимаете, организация с серьезными возможностями. Скажем так: отдельная квартира. Пока двухкомнатная. Пока! Недалеко отсюда. В Беляево. Но скажу сразу: это надо будет заработать.
— С трудолюбием у меня все в порядке.
Чекисты мгновенно переглянулись.
— Другого мы и не ждали, — сказал старший.
Глава 17
Сердце приятно ёкнула, а я задумался. Очень интересное предложение — своя квартира мне совсем не помешает. У мужчины должно быть свое жилье все-таки. Комната в коммуналке не в счет.
— Скажите, — спросил я КГБ-шника, — а у вас ведь есть какие-то ведомственные награды для гражданских людей (естественно, я имел награды в области искусства)?
Собеседник подмигнул почти фамильярно:
— Планируем на будущее? Ну что ж, это разумный шаг. Награды есть, конечно. А дальнейшее будет зависеть от вас.
Я кивнул, с запозданием соображая, что немного поторопился, похоже. Разумеется, я слышал про Премию КГБ в области литературы и искусства, лауреатами которой в разные годы были такие звезды, как писатель Юлиан Семенов, актеры Вячеслав Тихонов, Георгий Жженов, Василий Лановой, Юрий Соломин, Михаил Казаков, Игорь Старыгин и другие. Естественно, за воплощение образов сотрудников советских спецслужб. Но уже сказав про награды, я вспомнил, что премия эта будет учреждена попозже, году в семьдесят седьмом-семьдесят восьмом…
Ладно, никто не обратил внимание на мой вопрос.
Мы еще малость дружественно потолковали о перспективах, а затем я решил перейти к проблемам насущным:
— Вы не могли бы приоткрыть некоторые подробности по этим картежникам. Дело в том, что у меня есть личные причины… в том плане, что не хотелось бы, чтобы они вышли сухими.
— Это к Наталье Григорьевне, — кивнул чекист. — Она в курсе всего…
Она, может, и была в курсе всего, но понятно, что всего мне не раскрыла. Сдержанно поведала в общих чертах. То, что итак есть в официальных сводках и несекретно. Но коль они меня желали видеть в своих писательских рядах, пришлось ввести в курс дела. Отнекаться не получилось.
Суть в том, что года полтора-два назад от информаторов в КГБ стали поступать настораживающие сигналы, которые после их осмысления давали увесистый намек: в Москве организуется сеть подпольных притонов, точек развлечения для столичного «полусвета», той самой социальной плесени, что неизбежно заводится в любом мегаполисе. И Москва тут не исключение, несмотря на всю советско-коммунистическую пропаганду. Хотя бы потому, что в ней обильно существует «творческая интеллигенция», она же богема. Без нее вроде бы никак, а публика эта особенно падкая на ночную жизнь по природе. И с этим ничего не поделать.
Короче говоря, сигналы пошли, и к ним отнеслись внимательно. Поработали. И домыслы обратились в уверенность. Было принято решение начать внедрять в эту среду залегендированных агентов, одним из которых и оказалась Наталья. Прямо она мне это не сказала, но и ежу понятно, какова была ее роль. Подробности о внедрении я сам додумал, и думаю, что не ошибся. Не составило труда догадаться, что не одна она такая, и что агентура проникала в подпольный мир под разными легендами. «Ночные заведения» предоставляли жаждущему острых ощущений бомонду достаточно разнообразные услуги, потому и внедренные агенты имели разную специализацию.
Я благоразумно не спросил, какова была специализация Натальи, а она постаралась обойти в беседе эту тему. Скосил взгляд — Владислав Ильич с непроницаемым лицом прихлебывал чай.
Над нами незримо витало осознание того, что работа сотрудников спецслужб — морально тяжелая, с нагрузкой на психику, где приходится жестко наступать на собственную душу ради служебного долга. Я подумал без всякой усмешки, что такому человеку надо быть настолько выдержанным, настолько морально подкованным… и полусказочные слухи о специальной психологической подготовке оперативной элиты КГБ наверняка не лишены основания. Наталья говорила спокойно, уверенно, так, что невозможно было догадаться, каких усилий стоила ей эта роль.
Ну, а если отодвинуть душевные заморочки, то суть такова. Чем дальше, тем отчетливее в Комитете понимали, что сеть порока, внезапно раскинувшаяся по Москве — удалось нащупать несколько точек в разных районах — это, конечно, хорошо продуманный и мощно финансируемый проект, и нужно дойти до самого корня, найти и выдернуть его. Сами каталы, даже «директоры» притонов, то есть публика уровня Трегубова и даже повыше — это так, рядовой и средний командный состав. Такая тема — не их уровень. Так сказать, корень с парадоксом: он ведет не вглубь, а ввысь, к неким небожителям нашей страны. По крайней мере, к кому-то, кто к тем сферам близок.
Наталья не могла сказать об этом прямо, но я не мог не оценить степень доверия чекистов ко мне. Их намеки я понял прекрасно. Большего они поведать не могли. Так вот, внедрение прошло достаточно успешно, никто из агентов не был раскрыт. Информация анализировалась, делались выводы. И вот такой внезапный казус. В игру ввалилась милиция, знать не зная о разработках КГБ.
Сегодня модно называть такие случаи термином «черный лебедь»: досадная случайность, которая срывает большие планы. Вот — мелькнуло у меня — мы с Олегом запустили комитетчикам такого черного лебедя…
Тут Владислав Ильич перехватил руль беседы:
— К вам-то претензий нет. Вы действовали, исходя из оперативной обстановки, это ясно. Всей картины знать не могли, сработали, как сумели. Проявили бдительность…
И далее он распространился о том, что теперь неизвестные деятели, стоящие за проектом, конечно, затихарятся. Но от планов своих не отступят. Слишком уж многое для них стоит на кону. И наши агенты сохранили позиции в этой среде.
При этих словах я нечаянно кинул взгляд на девушку. Этого хватило, чтобы опытные сотрудники спецслужб синхронно разулыбались:
— Да-да, — мягко сказала она. — Есть все основания полагать, что я могу продолжить работу под прикрытием.
— Простите, — вдруг вырвалось у меня, — чисто писательский вопрос: чем вам интересна ваша работа?
