— Там слишком многих следовало разрезать.
— После смерти её отыщешь. Отдерешь до кровавой жижи. Проклятые Ливни. Проклятая сучка. Я не хочу, чтобы ты её искал. Никогда!
— Не буду, — я накрыл упругие груди девочки ладонями…
Тень почти совсем ушла. Обнявшись, мы забились в узкую полосу под смолистым корпусом «Сопляка».
— Идти нужно.
— Сейчас нырну, — я с трудом отпустил тонкую талию Жани, взял ремень с оружием.
Девочка хихикнула:
— Ты прямо морской груаг.
— Старый морской урод.
— Зато неутомимый, — Жани принялась шарить в песке, отыскивая разбросанные браслеты. — Вот наказанье, чесотка их разрази.
— Отыщи все. Король любит звенящих красавиц.
— Холодная червивая тварь, — девочка выругалась по-настоящему. — Иди, Либен. Мы и так рискуем.
Я погладил её скованную серебром щиколотку и метнулся к воде.
* * *
Обошлось без осложнений, если не считать наглого баклана, безнаказанно украсившего пометом мои спрятанные сапоги. В Кедровой царило сонное спокойствие. Я уже распекал вялого Ерне, когда внизу показалась девочка с обезьяним принцем. Едва плелись с видом разморенных жарой бездельников, даже Снежок повис на руках мальчика обессиленной белой тряпочкой. Я отвернулся и пошел проверять колдуна.
* * *
Я сидел у себя и приводил в порядок оружие, когда в дверь робко поскреблись.
— Что еще? — рявкнул я.
Молчание, потом снова поскреблись. Я распахнул дверь, и обезьяньего принца едва не размазало о стену. Я хмыкнул:
— Извини, герой, я не сообразил. Входи.
Мальчик с подозрением осмотрел мою коморку, убедился, что никого, кроме нас нет, и вытряхнул из рукава клочок бумаги.
«Где вчера». Почерк у Жани был неуклюжий. Странно, что она вообще умеет писать. Впрочем, я так и не узнал, откуда девочка родом. Я повертел крошечное послание, — клочок был явно позаимствован из бумаг колдуна, — на обороте виднеется край какой-то сферы, намалеванной красной тушь.
— Спасибо, герой.
Мальчик кивнул, не спуская взгляда с разложенного на лежаке оружия.
— Можешь подержать.
Обезьяний принц примерился к моему длинному кинжалу.
— Возьми лучше малый, — посоветовал я. — Нет, лучше бери обратным хватом. Прячь под рукой и полосуй по запястьям или икрам. Для всего остального тебе нужно подрасти.
Мальчик с тоской взглянул на меня. Мы оба знали, — едва ли у него остался хоть какой-то шанс вырасти. Король решил придержать пару кружек благородной крови в резерве. Зная нашего мертвого господина, можно предполагать, что откупорить резерв он сочтет нужным в самом скором будущем.
— Такова жизнь, парень. Ты уйдешь к богам, как мужчина.
Он кивнул.
— Ты нас извини, — пробурчал я. — Не подобает мальчику смотреть на такое, хм, бесстыдство. Мы что-то совсем потеряли голову.
Обезьяний принц для разнообразия пожал плечами, — понимаю, милорд, ничего страшного, милорд.
— Толковый ты парень, — я порылся под лежаком в куче серебра и прочего хлама. — Вот, держи…
Копье у оловянного копейщика обломилось, но вид крошечный воин все равно сохранял бравый: вот такие парни высаживались в Скара, когда Желтый берег еще не знал силы северного оружия, и тысячные толпы «желтков» толпились на улицах, размахивая оружием.
Мальчишка сжал в кулаке подарок и попятился к двери. Сломанная нога слушалась его плохо.
Я сидел за столом и смотрел на сваленное под лежаком серебро. Хватит, чтобы где угодно начать жизнь заново. Но для мертвых выбора нет. Поздно. Еще одна ночь. Капля теплой темноты, вдох жизни. И всё…
* * *
Я проверил посты, зашел к колдуну. Достойнейший Эмруозос дрых, задрав закованную ногу на каменный стол, заваленный чертежами и линейками. Башмаки стояли тут же. Ступни прорицателя были грязны, кольца с разноцветными камнями украшавшие пальцы ног потускнели. Стоит утром заставить его выкупаться? Вдруг король соскучился по мудрой заднице? Впрочем, наш хозяин не слишком утончен, грязь между пальцев ему не помешает.
Я проверил замок на ноге знатока звезд и вышел в приятную тьму.
Жани ждала. Выскользнула из тени колонны, повисла на шее. Я целовал её долго, а потом спросил то, что давно следовало спросить:
— Хочешь бежать?
— Куда, мой лорд? Мне некуда идти. Нет, раньше я мечтала, искала способы. Была готова спать с целым кладбищем, лишь бы подальше от одного-единственного мертвеца. Но, похоже, Эшенба давно утопил нас в своем гное.
— Похоже.
— Или ты что-то решил, Либен? — она пыталась заглянуть мне в глаза.
Я любовался отблеском Темной Сестры в глазах девочки:
— Я не могу уйти.
— И я тоже. Ну и костянка с ним — заявлю вам прямо, мой лорд: сегодня Эшенба может засунуть пятнистую башку прямиком в собственную заросшую задницу. Пошел он…
— Пошел он… — согласился я, вскидывая Жани на руки.
— Поимей меня, Либен, — страстно прошептала девочка. — Ну, пожалуйста. Согрей…
Я грел её. Жани порывалась служить и ублажать, я не давал. Мне нравились её беззвучные вскрики, а девочку радовали мои большие жесткие руки. И больше всего мы оба хотели растянуть время и наслаждение.
Мы сидели на краю стены, заслоненные остатками колонны. Луна с Темной Сестрой грели нашу обнаженную кожу. Скала обрывалась вниз, там урчала, скатывалась с камней белая черта прибоя. Как странно быть обнаженным, странно держать на руках белое, не загоревшее тело девочки. Бояться было нечего, — наткнись кто на нас, было бы совершенно безразлично, закутаны мы в плащи или наги.
Жани в очередной раз обмякла, её закинутые назад руки обнимали меня за шею. Тихий звон серебра, шепот ветра, — звуки жизни.
— Давай упадем? — прошептала девочка.
— Рано. С первым лучом солнца.
— Ты умеешь шутить, Либен?
— Едва ли, — я поцеловал руку, схваченную грузом серебра. — Все нашла?
— Макакс помог. Добрый мальчишка. Я не хочу видеть, как король его выпьет.
— Смотри мимо. Мы же всегда так смотрим, — я трогал твердые соски девочки. Она снова начала выгибаться, едва не соскальзывая с моих колен.
— Мы твари. Хуже йиен, — шептала она, вздрагивая. — Смотри — полнолуние. Если бы мы были живы, я бы родила тебе дитя. Или двух. Я была бы твоей лучшей наложницей, держала бы твоих девок вот так, — она сжала кулачок, сияющий камнями перстней.
— Если бы мы были живы, я бы взял тебя в жены. И держал бы тебя вот так, — я показал свой угловатый кулак.
Жани счастливо засмеялась морю и лизнула мои пальцы:
— Вставь мне, мой милорд. Вставь по самые яйца. Или скинь в воду. Нет, вставь, вставь, вставь!
