— Оружие, я смотрю, тоже куете — сказал сотник без всякой задней мысли, смотря на сложенные, на полках у стены готовые изделия.
— Оружие тоже… серб без оружия не серб…
Сотник внимательно посмотрел на Радована.
— Да брось, друже… Мне без разницы, ножи да сабли куешь — куй. Дело нужное. Лучше чем поляки… у каждого дом почище твоего и нигде не работают… верней кто работает по ночам, а кто уже на каторге сидит. За работу за эту, которую они по ночам справляют. Так что — работай. И оружие мне твое тоже… интереса нет, пока оно по нам не стреляет. Надо пулемет — пусть пулемет у тебя будет.
— Хвала тебе за слова добрые, пан коммандер… На обед останешься?
— Останусь — кивнул сотник — подневалим, потом и поговорим…
На стол собрали быстро, еда была простая, без изысков — картошка, мясо, кислое молоко с накрошенным хлебом и зеленью. Собрались все, даже Божедар прибежал с дежурства. Была и Драганка — готовила она. Без камуфляжа и снайперской накидки она смотрелась куда лучше — как обычная девчонка, которой только минуло восемнадцать…
Перед едой помолились — сербы читали свою молитву, сотник свою. В конце концов — молитва то одна только язык разный…
Подневали, перекрестились перед трапезой на образа. Негромко играла музыка, звучали непонятные слова песни — про «чету» и какого-то там «комитача» — но музыка хорошая, напевная, сотник даже кое-что из слов запомнил. Потом Божедар на пост убежал, Драганка по хозяйству закрутилась, Славомир в кузню пошел. И остался сотник с главой семейства и командиром сербской четы за столом один…
— Погутарим? — свойски спросил сотник.
— Поговорить то поговорим… только вот что я… сказать хочу… пан коммандер. Ты за своего казака… Чебак его кличут… чего доброго за него сказать можешь? Или недоброго?
Сотник пожал плечами.
— А в чем интерес имеешь?
— Да Драганка моя с ним… Боюсь я за нее, без матери растет…
Велехов вздохнул.
— Чего скажу… Казак гарный, у меня других и нет. Действительную с честью отслужил. Курень на Дону хороший, род знатный, семья большая. Два брата у него, старший и младший. Отец в армии остался служить, полковник от артиллерии. Старший брат действительную служит, в морской пехоте, младший в том году пойдет. Выпорю я Чебака, вот те крест на Круге выпорю. Упреждал добром — не ходи в самоволки.
Серб довольно кивнул, видимо характеристика потенциального зятя его очень даже устроила. Оно так и должно быть, породниться с казаками — большая честь.
— Так дело молодое…
— Не только молодое — но и служивое. Порядок должен быть. Ежели службу ломаешь — так и ломай, а не по самоволкам бегай…
— То есть так… — согласился серб.
Наступила тишина — неловкая, когда тема разговора исчерпана, обе стороны знают, о чем они хотят поговорить, и не знают, как перейти к этому разговору.
— Ты вот что Радован… — нарушил молчание сотник — я за твою беду знаю, понимать — понимаю. Помощь мне нужна — ты местный, всех здесь знаешь. А я — как кутенок слепой. А ведь беда грядет…
— Беда грядет — согласился серб — а понимать… Мало кто это понимает, пан коммандер… И вы, русы — тоже не понимаете, хоть и помогаете нам… Нет на свете людей, кто бы это все понимал…
Картинки из прошлого
18 мая 1936 года
Белград, королевство Сербия
Операция «Голубой Дунай»
Дрина!
Вода течет холодная!
А кровь у сербов горячая!
Сербская народная песня.
Белград сражался. Он сражался уже седьмые сутки, когда шансов не было никаких, и из пяти его защитников уже убиты были четверо — но он все равно сражался. Потому что по иному было — никак. Потому что в этом городе жили сербы.
Говоря об истории Сербии надо отметить, что это история борьбы. История угнетений. История поражений, которые не сломили, а только укрепили волю народа. Мало какой народ можно сравнить с сербским, если считать долю страданий, выпавших сербскому народу.
Начиная с двадцать восьмого июня 1389 года, и на протяжении пятисот лет Сербия находилась под игом осман — людей чужой веры и чужой земли. Некогда единое сообщество южных славян — все они до поражения на Косовом поле считали себя славянами и православными — раскололось. За пятьсот лет унижений и издевательств — Европа не пришла на помощь, не изгнала мусульман с европейской и христианской земли не предприняла крестовый поход, хотя христиан резали под боком — единый народ раскололся. Кто-то так и остался православным — сербом. Кто-то попал под влияние католичества — Римская католическая церковь проводила активную подрывную (но не военную!) компанию против османского владычества — этих стали называть хорватами. Кто-то принял чужую веру, и стоит ли осуждать их за это? За пятьсот лет беспросветного ига, когда не остается веры и надежды — сломаться может любой.
Одно иго сменилось другим — вырвавшись из состава Оттоманской Империи, Сербия попала под власть и влияние австро-венгерской. Австрия сама была больна и больна давно — но авторитет венских кесарей был столь велик, что никто не смел посягнуть на ее владения.
Стоит ли удивляться тому, что в сербском народе, вынужденном больше пятисот лет бороться за свободу от угнетения возникли тайные организации, причем тогда когда этого не было почти нигде. Еще в конце девятнадцатого века возникла и оформилась основная сербская террористическая организация «Черная рука». Костяк ее составили армейские офицеры, а возглавил ее поручик Драгутин Дмитриевич. У всех заговорщиков были клички, дали кличку и ему — Апис.
Сложно говорить об этом и еще сложнее давать какую-либо оценку этому. Хотя бы потому что мы предали сербов — когда только вставал вопрос о Мировой войне когда все разумные люди уже чувствовал ее опаляющее дыхание, для России встал только один вопрос — к кому примкнуть. К Британии и жаждущей реванша Франции? Или к основной континентальной силе — Германии и Австро-Венгрии? С Францией мы были связаны договором, взаимными гарантиями — но и с Германией у нас был Бъоркский договор 1907 года.
Война чуть не грянула летом четырнадцатого. В этот день люди из «Черной руки» убили в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу, чешскую графиню Хотек. Само по себе убийство вызывало много вопросов — первая попытка с бомбой в букете цветов не увенчалась успехом, но эрцгерцог не уехал из города, водитель первой в конвое машины свернул в проулок без разрешения, как раз в тот самый где и стоял убийца с револьвером, у убийц был яд, но он не подействовал ни на одного из них. Тогда то Императору Николаю Второму пришлось принимать тяжелейшее решение — пушки австрийской крепости Землина были готовы к обстрелу Белграда, Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум. Тогда и было принято решение — Российская империя не вступается за бандитов и террористов и настаивает на проведении международного расследования инцидента в Сараево.
