реально помог с соседями. Но это не повод позволить запрячь себя и погонять. Есть такие люди, которым надо напоминать порой, что Фролов не из их крепостных.
В то же время он понимал, что полная самоотдача, высокая квалификация, добросовестный труд на благо завода на своём теперешнем рабочем месте — совсем не то, что обеспечит уверенность в завтрашнем дне. В цеху действительно не очень здоровая атмосфера, тут безопасник прав. Сейчас его поддерживает только начальник цеха. Уважение подчиненных и их моральная поддержка — это не тот ресурс, который что-то решает в современных реалиях. Фролов вспомнил историю, рассказанную однажды его Леной и засмеялся.
На тот момент она была убедительно беременной, но зимой и со спины это не бросалось в глаза. С её слов история развивалась так: иду мимо твоей работы в город, никого не трогаю, слышу, как по снегу скрипят сзади быстрые шаги и молодые мужские голоса над ухом.
— Девушка, а давайте познакомимся!
— Я замужем.
— Муж не стена, его и подвинуть недолго. Как вас зовут?
— Лучше спросите, кто у меня муж.
— И кто у нас муж?
— Фролов.
— О как! Мы же вас не обидели ничем? Мы вашего мужа очень уважаем.
— Что, страшно стало?
— Да нет, чего его бояться. Просто… А давайте, мы вас проводим. Вдруг что случится, а тут мы.
По словам Лены, она тогда первый раз осознала, какой авторитет у её супруга на станции. Причем, она так и не поняла, чего в железнодорожниках было больше, опаски или уважения.
Вот и на новом месте работы коллектив, его рабочая часть поверила, что начальник эксплуатации цеха не самодур, а реально печётся о рабочих, защищает их от произвола и беспредела технологической чехарды. Кстати, и авторитета у всего цеха стало побольше. Если раньше к железнодорожному цеху относились по схеме «подай, принеси, пшёл вон», то теперь требования по обеспечению безопасности движения стали обязательными для всех, в том числе для козырных доменщиков, которым сам чёрт не брат. Теперь вывались кучу лома или мусора в непосредственной близости от путей означало сорвать работу печей. Железнодорожники перестали протискиваться со своими вагонами сквозь брошенное оборудование или отходы производства. Их гневные крики, обращенные к диспетчеру завода, моментально транслировались на главного инженера, а уже тот вставлял пистон автору подставы. Одного этого было достаточно, чтоб составители зауважали своего начальника, который выполнил своё обещание. Но никакой коллектив в новых реалиях не помешает вышвырнуть его с завода, если руководство того восхочет.
— Где пропадал, Фролов? Тебе что, производственный график не указ? — суровый тон Большова и его громкий голос, разносящийся по кабинету начальника цеха, не оставлял сомнений — начальство гневается.
— В службу безопасности вызывали.
— Это зачем — и голос стал потише, и тон изменился.
— Закрытая информация.
— Фролов, ты берега не попутал. От кого закрытая, от меня?
— Ну да. Или мне начальник службы безопасности не указ? Я человек маленький, приказы начальства привык выполнять.
— Так ты с самим этим общался? Что у тебя с ним за дела? Стучишь?
— И снова без комментариев. Не боись, тебя не заложил.
— Ты думаешь, Лузгин тебя вечно прикрывать будет? Не заблуждайся.
— Саш, только пугать меня не надо. Пуганый уже. Просто запомни, я ни под кого раньше не прогибался, и дальше прогибаться не буду. И на расклады ваши мне класть вприсядку, если честно. Это всё? Тогда я пойду. — И Фролов вышел из кабинета, не дожидаясь какой-то реакции на свои слова.
Когда на душе не очень, лучшее лекарство от хандры — работа. Во всяком случае Петру этот рецепт всегда помогал. Вот и сейчас он переоделся в комбинезон и пошел «гонять чертей», то есть осматривать своё хозяйство. Где рельсы пролегли, там и его подведомственная территория. Завод как живой развивающийся организм постоянно чем-то удивлял. То новым сооружением, то неожиданно образовавшейся свалкой на месте еще вчера стоявшего здания. В условиях новой экономики и налогового законодательства оказалось, что любые постройки во владении любого хозяйствующего субъекта теперь облагаются налогами. Поэтому вон та контора, построенная лет пятьдесят назад и переставшая быть нужной уже лет десять как, сейчас начала генерировать налоги. И вон тот старый кран, переставший двигаться в прошлом году. И вот это выгрузочный фронт. Поэтому руководство завода бросило все силы на снос всего, что в данный момент не нужно. И знаете, тут было что сносить!
Да тот же цех непрерывной разливки стали. Гордость тульских металлургов, один из цехов, дающих право называться научно-производственным объединением. Именно здесь, на Чермете в советские годы разрабатывалась технология непрерывной выплавки стали из чугуна. Сейчас цех номер пять производит только убытки. Варить сталь по неведомой Фролову причине на этом заводе стало невыгодно, цех сначала остановили, а теперь вообще начали сносить. У Петра вообще был большой вопрос к тем, кто проектировал завод — кому пришло в голову строить такое предприятие там, где нет ни угля, ни руды, ни большой электростанции? Мало этого, один чугуноделательный завод близ Тулы уже имелся к моменту строительства Чермета.
По одной из версий экспериментальный завод, вернее научно-производственный полигон построили тут для нужд оборонщиков, так что никакой экономической целесообразности искать не стоило. Может, потому и достался он кемеровской группировке так легко, что никто не верил в рентабельность предприятия. Кокс привези за тысячи километров, руду подвези за пятьсот. Только известняк свой. Хоть электричество для выплавки чугуна не нужно, и то хорошо. Сейчас Фролов стоял напротив бывшего сталелитейного комплекса и смотрел, как металлические конструкции превращают в сырьё для доменных печей. Грустная ирония, понятная технарям — сталь, которая производила сталь предназначена стать чугуном.
Но это всё равно лучше, чем сыпать в печь тот мусор, который периодически за недорого закупает коммерческий отдел. Те же огарки, отходы химической промышленности. Шесть процентов железа в них не делают этот мусор ценным сырьём, особенно с учетом большого количества примесей серы и прочей гадости, за которую доменщики не скажут спасибо.
Фролов, наблюдающий за резкой оборудования и погрузкой в вагоны, не был праздным зевакой. Конкретно сейчас его целью было убедиться, что в вагоны не наваливают лом с большим перевесом или так, чтобы конструкции свешивались на стороны. Такие космы металла могут цеплять за здания и сооружения, приводить к сходу вагонов с рельс, а то и зацепить кого-то из людей, мимо которых поедут. В этом году в больницу с травмами попало два составителя, вполне достаточно, чтоб задуматься о производственной дисциплине. Первый пострадавший — молодой парень заснул ночью на борту вагона. По его
