Никаких особых объяснений Никонову дано не было – я просто сказал, что он может устраиваться, имея в виду, что спешить некуда. Время стоит не только в двадцать первом, но и в двадцатом веке. Остальное пусть пока додумывает сам – в конце концов, зачем лишать человека возможности лишний раз напрячь мозги? Говорят, это полезно.
К вечеру постоянный представитель настолько пришел в себя, что поинтересовался, могу ли выделить ему время для основательной беседы. Но начал он ее почему-то не про Китай, а про наших агентов, разрешение на натурализацию которых мы недавно официально запросили. Вообще-то нам его уже дали – наверное, в качестве жеста доброй воли. И вот теперь Петр Сергеевич в порядке ответной любезности захотел услышать, какую именно пакость я задумал. У меня даже мелькнула мысль слегка обидеться – ведь всем известно, что канцлер добрейшей души человек, постоянно пекущийся о благе всего человечества и готовый почти на все для предотвращения хотя бы одной слезинки ребенка. Плюс регулярно подвергающийся нападкам за не лезущий ни в какие рамки гуманизм. Но мысль эта не получила должного развития, ибо в такой прекрасный вечер обижаться было лень. Хотелось просто выпить пива и послушать что-нибудь интересное, например, претензии Никонова. Который уже закончил с вступлением и начал потихоньку подбираться к сути:
– В принципе лично я не против этой вашей инициативы, но в верхах хотели бы узнать, чем именно она вызвана. Потому как есть подозрения – и, возможно, они в какой-то мере оправданны, – что конечной вашей целью является дестабилизация обстановки в Российской Федерации. Это, как я только что подчеркнул, всего лишь подозрения, причем довольно осторожные, но все же хотелось бы, чтобы вы их рассеяли.
Высказав это, Никонов уставился на меня с таким видом, что я сразу вспомнил давно прошедшие времена, когда Сашка, сосед по гаражам, одним почти таким же прекрасным вечером вдруг по пьяни вообразил, что я ему должен триста рублей. И мне пришлось точно так же, как в свое время соседа, разочаровать милейшего Петра Сергеевича.
– Эх, – вздохнул я, – мне вот тоже иногда хочется чего-нибудь этакого. Чтобы кто-нибудь чего-нибудь вот так прямо взял и задаром рассеял! Но, как правило, такие мечтания кончаются обломом. Я уже и расстраиваться перестал, чего и вам желаю. Так что оправдываться не буду, а просто раскрою свою истинную цель. Мы не собираемся ничего дестабилизировать. Наша цель – посмотреть, как это будут делать другие. Американцы, например. Да и ваши чиновники тоже, причем достаточно высокопоставленные. Кстати, тут у вас действительно есть чему поучиться. В девяносто восьмом году первый президент России, будучи, кажется, против обыкновения даже и не очень пьяным, заявил, что дефолта он ни за что не допустит. Помните, что произошло потом? Всего одно коротенькое выступление, но какой эффект! Прошло тринадцать лет, а народ помнит все так, как будто оно было вчера. Сейчас, например, в Федерации никаких предпосылок для дефолта нет. Но если вдруг президент или премьер вздумают во всеуслышание заявить об этом по зомбоящику, то население отреагирует мгновенно. Кто побогаче, даже не дослушав выступление до конца, побежит закупать валюту, автомобили и телевизоры. Кто победнее – соль, гречневую крупу и спички, а самые впечатлительные – веревки и мыло. В общем, очень поучительный опыт, который я тоже использовал, хоть и с обратным знаком. Рассказать? Ладно, слушайте.
Итак, сразу после победного завершения войны мной было сделано заявление, что не исключен дефолт по облигациям второго внутреннего займа. Разумеется, я, как и всегда, говорил чистую правду – не то две, не то три цифры в текущем отчете министерства финансов действительно выглядели слегка сомнительными. Если бы подобный вывод сделал специалист из ведомства ее величества Марии Первой, то возникли бы вполне оправданные сомнения в его квалификации, но я себя как финансиста вообще никогда не позиционировал и поэтому, будучи дилетантом, вполне мог несколько преувеличить серьезность ситуации. В общем, началось нечто вроде паники, и некоторые разорились. Впрочем, ее величество лично следила, чтобы это были люди из врученного ей списка – то есть те, в чьей лояльности имелись основания сомневаться. Понятное дело, кто-то слегка обеднел, а финансовый департамент ее величества смог выделить средства на послевоенное восстановление ирландской экономики.
Так вот, народ, как и у вас, тоже сделал определенные выводы. И когда в прошлом году действительно возникли трудности с третьим внутренним займом и мне стало известно об этом, я, как честный человек, не решился держать в тайне информацию, могущую коснуться каждого. И значит, во всеуслышание объявил о возможной опасности. Этого хватило, чтобы императрица-королева смогла легко и практически без потерь стабилизировать курс облигаций.
В общем, я вам вполне официально заявляю. Мы не собираемся ничего дестабилизировать, тем более в Российской Федерации. Мы хотим просто понаблюдать за развитием довольно интересных исторических тенденций. Возможно, со временем появится желание что-нибудь слегка стабилизировать. Но все это не у вас, а в одной сопредельной стране.
– В Китае? – спросил Никонов со сложноописуемым выражением на лице.
– Дался вам этот Китай, как будто у Федерации нет других соседей! Увы, есть, причем некоторые из них такие, что, ей-богу, лучше бы им быть не у ваших границ, а где-нибудь в Южной Америке. Причем с самого краю, поближе к Антарктиде. Я бы сказал, не только для вас лучше, но и для них тоже.
– Увы, мир сотворен таким, каков он есть, – с выражением на физиономии, которое я для себя определил как ханжеское, изрек постоянный представитель. Похоже, он надеялся, что я вступлю в полемику и он сможет понять, в какой же именно сопредельной стране ожидаются напасти, за которыми мы собираемся с любопытством наблюдать.
А меня вдруг осенило. Значит, мир создан? И, между прочим, из хаоса, об этом написано во многих первоисточниках. Надо же, как интересно…
Пожалуй, для лучшего понимания того, с чего это я вдруг задумался о столь высоких материях, не помешает небольшое отступление. Давно замечено, что наилучшим способом разрешения конфликтных ситуаций является игра за обе стороны сразу – ну вроде как Настя с Рексом в шахматы. Это поняли даже в РФ, чем, насколько я был в курсе, и объяснялись недавно объявленные там первые положительные результаты в борьбе с коррупцией. Ее просто поручили людям, благосостояние которых… э-э-э… как бы это помягче сказать… в общем, оно не очень коррелировало с их должностными окладами. Настолько, что даже у самых отъявленных сторонников власти нет-нет да и появлялись абстрактные вопросы: – а вот какой, например, срок обеспечивает более качественное перевоспитание – десять лет или все же двадцать пять? На всякий случай сообщаю, что лично я являюсь убежденным сторонником первой цифры. Просто потому, что до конца двадцатипятилетнего срока на моей памяти пока еще никто не дожил и, значит, говорить о его воспитательной эффективности преждевременно.
