на лице застыла скорбь всего человечества вместе взятого.
— Хр-р-р…
Левин потянулся и взял одну из бутылок. Обнаружил, что она пуста, и со вздохом кинул её на ковёр. Поднял взгляд, заметил нас с Кижом и удивлённо вытянул губы трубочкой.
— О! Урусов! Пить будешь, Урусов? Где-то у меня ещё было, — он посмотрел на стол и покачнулся. — А, ну так-то, наверное. Вот ща…
Не удержав равновесие, завалился на спину и откинулся на спинку дивана. Глаза у него закрылись, и раздался храп на всю комнату.
— Пф-ф! — презрительно скривился Киж. — Дилетант. Да ещё и чесноком закусывает, пошляк.
Он подошёл к столу, наклонился и провёл носом над бутылками.
— Пьёт всякую дрянь. Идёмте отсюда, Константин Платонович. В этом доме ничего приличного нам не нальют.
— Нет уж, раз приехали, надо закрыть вопросы. Я не собираюсь сюда второй раз мотаться.
Левин вдруг открыл глаза, поднял голову и спросил, глядя на Кижа:
— А как там вообще, снаружи? Что в мире делается?
Но ответ выслушивать не стал — снова закрыл глаза и захрапел.
— Какой невежливый сударь, — Киж пнул диван носком сапога. — Эй, милейший!
Но Левин только выдал звонкую трель храпа и не соизволил даже пошевелиться. А мне почудилось над ним тёмное облачко, будто серый нимб вокруг головы. Ого! Кажется, бедняга Левин рискует в скором времени отправиться из своей усадьбы вперёд ногами на кладбище.
За спиной хлопнула дверь, и я обернулся на шум. В комнату вошла жена дрыхнущего на диване пьяницы. Стареющая барыня, мнящая себя писаной красавицей и сердцеедкой.
— Ах, Константин Платонович! — она заулыбалась, словно старому знакомому. — Так это вы! А я думаю: кто это мог приехать в такое время? Как я рада вас видеть. Прошу вас, садитесь. Желаете чаю? Или чего-то покрепче? Кажется, Андрей Валентинович не всё выпил.
Женщина тараторила без умолку, будто молчала неделю и теперь пыталась наверстать упущенное.
— А кто это с вами? — она заметила Кижа и тут же пошла в атаку. — Рада вас видеть…
— Дмитрий Иванович.
— Рада видеть вас, дорогой Дмитрий Иванович, в нашей усадьбе!
Она приосанилась, выставив грудь, и сунула Кижу руку для поцелуя. Тот отреагировал вяло — хозяйка поместья не вызвала у него никаких чувств. Тогда женщина снова атаковала меня.
— Почему вы так редко к нам приезжаете? Знаете же, я всегда рада вас видеть, — она выразительно на меня посмотрела. — И совершенно не обижаюсь на вас за прошлый раз. Хотя вы могли бы быть и любезнее со скучающей дамой. Надеюсь, вы исправите это досадное упущение. Андрей Валентинович, конечно, ревнивец ещё тот, но мы что-нибудь придумаем. Так ведь, Константин Платонович?
— Сначала мы решим один маленький вопросец, уважаемая Елена Семёновна.
— Опять дела! — она всплеснула руками. — Вы опять хотите говорить о делах! Садитесь же наконец, Константин Платонович. И вы, Дмитрий Иванович, тоже. И давайте не будем о делах, это так скучно!
— Увы, дорогая моя Елена Семёновна, но я приехал сюда из-за них. Так что вам придётся меня выслушать.
— Бука, — наигранно надув губы, помещица отвернулась, — не сподобились даже один комплимент сделать, а сразу о делах. Я ведь могу и обидеться.
— Елена Семёновна, не отвлекайтесь. Ваши крестьяне повадились рубить мой лес за Круглым озером…
— Ой, да что вы! Разве это рубят? Всего-то десяток сосен срубили. Вам что, Константин Платонович, жалко? Столько леса себе захапали, а несчастное брёвнышко для бедных селян жалеете. Как не стыдно высказывать мне за такую ерунду⁈ Я думала, вы дворянин, а вы жалкий купчишка. Я сейчас разбужу Андрея Валентиновича, и он вас…
— Цыц! — не выдержал Киж и гаркнул на помещицу.
От неожиданности она замерла с открытым ртом, судорожно глотая воздух.
— Вы, Елена Семёновна, заигрались, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Ваш язык надо укоротить на пару метров, а то вы не успеваете за ним следить.
— Что вы себе позволяете!
— Что могу, то и позволяю. Кстати, хотел спросить, как давно вы пытаетесь отравить своего мужа?
— Вы ничего не докажете.
Левина зло ухмыльнулась, а затем поджала губы и уставилась на меня ненавидящим взглядом.
— Ничего, поняли? Убирайтесь из моего дома и не смейте здесь появляться. Или я…
— Или что?
Я был порядочно зол и на неё, и на её мужа. Вмешиваться в их семейную драму не хотелось, да и пьяницу-Левина не особо-то и жалко. Вот только убийцы-отравители мне противны гораздо сильнее. Да, я не ангел, и на моей совести куча убитых на дуэлях, но там всё было лицом к лицу, меня самого могли убить. И в большинстве случаев не я посылал вызов. Здесь же была исключительная подлость, бесчестный удар в спину ближнего.
— Или я вас тоже убью, — помещица осклабилась. — Пристрелю и закопаю на заднем дворе обоих.
Киж насмешливо хмыкнул и размял пальцы на механической руке. Он бы с удовольствием поучаствовал в попытке себя закопать.
— Не советую даже пробовать, сударыня.
В отличие от Кижа, я терпеть не могу угрозы в свой адрес. Не стоит бросать такие слова, особенно некроманту. Анубис, прекрасно всё слышавший, зарычал внутри меня и по гостиной пронёсся леденящий вихрь эфира. Но я придержал его, не собираясь использовать магию. Вместо этого произнёс про себя: «По моему велению…»
С сухим треском паркет на полу лопнул, выпуская наружу Божедомский вертеп. Помещица не успела ни дёрнуться, ни вскочить, как её схватили мёртвые пальцы, силой удерживая в кресле. Она попыталась закричать, но ледяная ладонь зажала ей рот. Ужас заплясал в её глазах, а сама она побледнела, как снег.
— Видите, Елена Семёновна, к чему приводят пустые угрозы? Вы всё ещё хотите меня застрелить?
Она замотала головой и замычала сквозь мёртвые пальцы.
— Вы больше не будете никого травить, Елена Семёновна. Ни сейчас, ни когда-либо потом. Если вы хоть попытаетесь это сделать, эти милые «ручки» придут к вам снова. Но уже не будут такими ласковыми. Вы меня поняли?
Женщина кивнула, глядя на меня круглыми от ужаса глазами.
— Вот и чудненько.
— Отпустите её.
Я обернулся. Возле дивана стоял Левин и смотрел на свою жену, скорбно сжав губы. Растрёпанный, нескладный, неожиданно протрезвевший от ледяного вихря, устроенного Анубисом.
—
