Всё это — одно и то же… любой из этих институтов — типичный американский «мозговой центр» (think tank), и…
«Это не просто „мозговой центр“ — это высокоэффективный боевой интеллектуальный снаряд в войне идей по поводу национальной безопасности. Внимание Центра сосредоточено исключительно на текущих, острых проблемах политики безопасности…»
Вот так.
А за чей счёт? Упаси Господь, только спонсоры…
«Четыре Великие Сестры»:
Фонды Скайфе (Scaife Foundations).
Фонд Джона Олина (Qohn М. Olin Foundation).
Фонд Линды и Гарри Брэдли (The Lynde and Harry Bradley Foundation).
Фонд Смита Ричардсона (Smith Richardson).
С объёмом пожертвований финансирование больше, чем годовой бюджет немаленькой европейской державы…
А кто входит в эти институты — да, огласите весь список, пожалуйста?
Не знаю.
Знаю только, что большая часть членов этих НПО связана с правительством США, и зачастую они не уходят из правительства окончательно, оставаясь в различных советах при администрации.
Одновременно многие из них ведут работу в неправительственных фондах и затем снова возвращаются в правительство с командой нового президента.
Основатель Центра Гаффни не скромничал, объявляя, что с приходом Буша в новом правительстве различные посты заняли двадцать человек из Консультативного Совета по Национальной Безопасности.
Что характерно, большинство должностей — в министерстве обороны, вооруженных силах или разведке.
Так что — назовём их просто мистер Джи и мистер Би, этих занятных собеседников…
— Ну что же, пока всё идёт по плану?
— По какому плану, мистер Би?
— Извините, мистер Джи, вы случайно не еврей?
— Совершенно случайно, да… а что?
— Нет, ничего… просто именно евреи предпочитают отвечать вопросом на вопрос… Ну, всё пока идёт по нашему плану, не так ли?
— Нет. Не так.
Мистер Би аж поперхнулся дымом ароматной кубинской сигары, контрабандой доставленной с острова Свободы:
— Вы полагаете…
— Полагает только резник, да и то на известное место… а я знаю!
— Поясните, мистер Джи…
— Да всё слишком… Вы понимаете? Слишком уж просто… красный колосс, который создавался огнём, потом и кровью миллионов фанатиков, оказался на глиняных ногах.
— Но ведь мы уже тридцать лет подрезаем ему поджилки, разве не так?
— Не так. По НАШЕМУ плану к власти были обязаны прийти бывшие руководители Си-Пи — Эс-Ю… а их сейчас гонят поганой метлой!
— Но что такого плохого, если комми отстранены от власти?
— Всё плохо! Мы тридцать лет ублажали их руководителей и одновременно разлагали, отравляли их детей ядом наших ценностей, так, чтобы сорок сортов колбасы и синий цвет еврейских штанов Леви Страуса заменили им идеалы коммунизма. И мы добились этого… а теперь, что-то или кто-то, отбрасывает сгнивших душой либералов, как грязь! А именно они должны были уничтожить Рашу…
— Нет, ну разве плохо, что будет уничтожен мировой коммунизм…
— Да насрать мне на коммунизм! Мне нужно уничтожить Россию!! Понимаете вы это или нет, тупой ублюдок? Молчать! У себя, в Белом Доме, командовать будете… Берите бумагу и пишите. Первое. Кто такой Павлов?
— Русский министр финансов, я полагаю?
— Азохан Вей! Отчего в Овальном кабинете постоянно сидят одни шлемазлы?![61]
21 августа 1991 года. Девять часов утра. Москва, улица Богдана Хмельницкого, дом 1/13. Здание ЦК ВЛКСМ, комната 108
Текла мимо этого места злачного когда-то весёлая и шумная улица Маросейка, названная по имени идущего на юг Малороссийского шляха. И звучала на этой улице певучая и мелодичная малороссийская речь, а то и песни звенели:
Ты ж мени пидманула,
Ты ж мени подвела,
Ты ж мени молодохо
С ума-розума свела!
Прошли века, а речи снова звучат… поганы речи:
— Я уверен, что так называемая система «социальной справедливости» в моей стране будет полностью уничтожена под воздействием экономического либерализма, который по своей природе полагает невмешательство государства в экономику и приоритет личных прав.
— О-у, правда?!
— Разумеется! И чтобы достичь правильного Нового Мирового Порядка, Запад должен твердо отстаивать свои принципы — ведь только они обеспечили эту безоговорочную победу в «холодной войне».
Прежде всего — следует предоставлять гуманитарную помощь Советским людям, не всем, разумеется, — а только тем, на кого укажем мы, молодые либералы, примерно одному из ста, но не оказывать никакой финансовой поддержки Советским властям!
— Но это же означает, что миллионы ваших стариков умрут этой зимой от неминуемого голода…
— На что они нужны — сталинское быдло? Только прожирают свои жалкие пенсии и трясут своими жалкими побрякушками, которые этому быдлу понавешали… Были бы умные — то работали за деньги, не так ли? Выживает умнейший, правда? А… Если бы они были ДЕЙСТВИТЕЛЬНО умные, то вовремя сдались бы Гитлеру, и мы бы теперь пили баварское пиво…
Корреспондент Wall Street Journal Джон Полански удивлённо изогнул бровь:
— Мистер Каспаров, это ведь ваш папа носил фамилию Вайнштейн и отчество — Моисеевич?
Заслуженный мастер спорта СССР, член КПСС, член ЦК ВЛКСМ, лауреат премии Ленинского комсомола «Спортивная слава» Гарри Кимович Каспаров, получивший от Советского правительства и советского народа все мыслимые почести и награды, — чуть смутился:
— Ну, я полагаю, что мы бы вовремя уехали… в Ташкент, например… или к дедушке в Баку!
И посмотрел на американца невинными глазами пятилетнего ребёнка…
Джон, у которого отец погиб под Монте-Кассино, пролив шляхетскую кровь на алые италийские маки, нежно сгрёб молодого либерала за манишку, так что шахматный гений слегка захрипел, и тихо сказал, глядя в его побуревшее, такое семитское лицо:
— Слушай сюда, самка собаки, пся крёв, курва… в Ташкент, говоришь? Да, такие, как ты — проклятые жиды, заварят кашу, а потом свалят туда, где тихо уютно и тепло… А знаете, мистер, что-то мне не хочется писать про вас статью. Набью-ка я вам лучше вашу жидовскую морду!
— К-как?
— Каком кверху… н-на!
…Всё-таки даже в Америке не до конца ещё изжиты проявления ксенофобии и расовой нетерпимости, увы…
(«А в РИ Каспарову за ТАКИЕ слова штатовский корреспондент морду набил?» — спрашивает Доброжелательный Читатель.
Нет, успокою его я. В Реальности Каспарову вручили в США премию некоммерческой организации «Хранитель Пламени», и подлинные слова его — из речи по поводу этого радостного для всех людей доброй воли события…)
21 августа 1991 года. Девять часов восемнадцать минут. Автомобильная дорога в районе учебного аэродрома ДОСААФ «Ханкала», семь километров от города Грозный
В южных регионах Советского Союза в 70-80-е годы двадцатого века части СМЧМ в криминогенной среде и среди национальной молодёжи были известны как «Чёрная Сотня», учитывая решительность и жёсткость до беспредельной, но всегда справедливой жестокости, с которой действовали военнослужащие в ходе несения службы.
Статистические данные свидетельствуют о том, что с прибытием в отдельный населённый пункт части или подразделения СМЧМ, на весь период несения службы, уровень уличной преступности снижался в среднем в двадцать раз.
Что же это было такое?
В/ч номер 5401 была типичным полком специальных моторизированных частей милиции, основными задачами которых были охрана общественного порядка в крупных населённых пунктах и борьба с уличной преступностью.
СМЧМ являлись воинскими частями, комплектовались военнослужащими срочной службы. В то же время военнослужащие СМЧМ носили форму сотрудников советской милиции, имели документы, удостоверяющие личность сотрудника милиции, пользовались правами и обязанностями сотрудника милиции.
Военнослужащие СМЧМ обеспечивались формой одежды по нормам патрульных частей милиции. Полевая форма, которую носили солдаты и офицеры внутри части, во время тактических занятий и несения караульной службы, имела общевойсковой покрой, однако была цвета утвержденного для форменной одежды милиции и имела милицейские знаки различия.
Само существование милицейских частей, которые комплектовались военнослужащими срочной службы всячески маскировалось.
Так, описываемый автором Московский полк, входивший в состав Дивизии имени Дзержинского Внутренних войск МВД СССР, по штатам дивизии являлся её 3-м мотострелковым полком, а по учётам ГУВД Мосгорисполкома проходил как 3-й полк патрульно-постовой службы.
Военнослужащим СМЧМ во время несения службы категорически запрещалось совершать какие-либо действия, которые могли бы дать основания считать их военнослужащими.
