только я начинал отвлекаться или отдаляться от сути, как «свыше» мне напоминали о важности цели. Нет, чушь какая-то. Уж не схожу ли я с ума?
Потянулся к тумбочке, где лежали мои часы. Ну вот, только четыре утра. Разозлился сам на себя — во фантазия разыгралась. Еще спать и спать, но куда там. Ворочался почти до шести, но так толком и не заснул. ББыло еще темно. Поднялся, вышел в коридор и отправился в туалет. Увидел, что дверь в шестую палату приоткрыта — именно там должен был лежать Женька Филатов.
Осмотрелся — в коридоре никого.
Царила полная тишина, в конце коридора горело дежурное освещение.
Приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Хоть и было темно, но я разглядел почти все. К тому же в дальнем углу работал небольшой ночник. В палате стояло четыре кровати, но только ближайшая была занята. На ней-то и лежал один пациент, с подвешенной на растяжке ногой. Вот черт — дело дрянь. Значит, у Филатова серьезный перелом. В углу, на стуле, спала какая-то женщина — наверняка его мама.
Я снова испытал угрызения совести — мне ничего, а другу досталось, будь здоров. Еще неизвестно, каково его общее состояние. Как бы он инвалидом не остался.
Не стал задерживаться внутри палаты, спешно вышел наружу и прикрыл за собой дверь.
Думал о том, что отморозок Пащенко всего за один день троих человек отправил в больницу, а сам, паскуда, снова сбежал. Все это со стороны выглядело как плохо с режиссированный фильм — бегает по Припяти отморозок, давит людей. Но это происходило на самом деле — этот урод, сразу после аварии как-то умудрился бросить разбитую машину и сбежать. Неужели по машине не смогли определить кто хозяин? Впрочем, он легко мог ее угнать. Куда милиция смотрела?
Что толку-то теперь разглагольствовать…
В восемь утра приехали Шевцов и Ракицкий — по мою душу. Оказалось, что всех дембелей еще вчера вернули обратно в гарнизон — теперь прапорщик Кулагин сам будет свою баню достраивать. Не оправдал он оказанного доверия, вот Зубов на него и обозлился.
Я забрал свои гражданские вещи, прихватил и портфель Андрея — ну не бросать же его здесь в медсанчасти?! Затем спустился вниз.
В коридоре увидел человека на костылях. С удивлением узнал в нем своего бывшего командира — майора Прудникова. Заросший щетиной офицер, опираясь на деревянные костыли, ворчал и неуклюже перебирал ими по застеленному линолеумом полу. А рядом с ним, иногда помогая, шла пожилая медсестра…
К счастью, обе ноги у Прудникова были на месте. Слава богу, что никакой ампутации не потребовалось.
Интересно, после моего разговора в гостинице, Рита приходила навестить отца? Или обида оказалась сильнее?
Меня комбат не видел, смотрел совсем в другую сторону и кажется, настроение у него было паршивое. Не стал обращать на себя внимание и вышел из санчасти.
Наша темно-зеленая «Буханка» уже стояла у входа, с заведенным двигателем.
Ушибленные ребра еще болели, поэтому каждое неосторожное движение вызывало у меня резкую боль. В общем-то, было терпимо, но все равно раздражало. Щека была заклеена лейкопластырем, а рука уже практически не болела. В общем, в ДТП я можно сказать, практически не пострадал.
— Ну что, ефрейтор! — усмехнулся начмед. — Подышал свежим воздухом в Новошепеличах? Пора обратно в гарнизон. И так почти шесть дней филонили. Да, Ракицкий?
— Ничего не филонили, — пробурчал тот. — Построить баню это не так просто как кажется.
— Ну, раз вы теперь опытные строители, то завтра и поедете на ЧАЭС, — снова рассмеялся старший лейтенант. — Опытом поделитесь, покажете остальным как строить. Ладно, шучу я, Ракицкий. Савельев, как здоровье?
— Нормально. Жить буду, — ответил я, залезая в машину.
— Твою медицинскую карту я забрал… Рано тебе на рабочку. Полежишь в лазарете, а дальше посмотрим, что с тобой делать. Как приедем, дуй к Зубову. Побеседовать он с тобой хочет.
— Догадываюсь о чем, — хмыкнул я.
— А ты не догадывайся, твое дело не думать, а выполнять.
О, ну понеслось. Шевцов поумничать решил, и включить опытного офицера. Терпеть не могу, когда кто-то пытается жизни учить других, но при этом и сам еще не прожив ее. Старлей старше меня лет на шесть, не больше, каким таким жизненным опытом он собирается меня задавить?
Бодаться с ним я не стал. Не до того было, да и неправильно это, когда ефрейтор выясняет отношения с офицером. Конечно, в Союзе уставщины было куда меньше, чем в российской армии, да только это понятие очень растяжимое и спорить тут можно сколько угодно.
Прибыв в гарнизон, я сразу отправился в палатку к лейтенанту Зубову.
— Савельев? Чего ты там бормочешь, проходи!
Оказавшись в палатке, я заметил перемены — с тех пор, как на должность комбата встал майор Залесный, здесь все поменялось. Мебель сдвинута, места стало меньше, а света наоборот прибавилось.
— Как состояние? — поинтересовался он.
— Жить буду.
— В общем, не буду ходить вокруг, да около… Тебя я ни в чем не виню. Зачем вас Кулагин отпустил в город, честно говоря, для меня пока непонятно. Сдавать стал Леонид Павлович, возраст все-таки. А вот что касается твоего товарища по несчастью, тут все иначе…
— Нашли? — поинтересовался я.
— Нашли. Сам пришел. Целый и невредимый, только с похмельем жутким. Выяснилось, что с друзьями он встретился, выпил. Потом еще… ну и забыл он, что является военнослужащим. Наверх, к счастью, я докладывать не стал…
— Залесному будете докладывать?
— Не знаю, Савельев. Не знаю, — тяжко вздохнул Зубов. — Я тебя для чего вызвал… Что там с дочерью Прудникова? О чем говорил с ней?
— Ну… Пытался выяснить, что там у них произошло.
— А она не сказала тебе, что ты лезешь не в свое дело? — прищурился Зубов. — Характер у его дочки наипротивнейший.
— Нет, не сказала. Наоборот, спросила, как ей лучше поступить.
— Да-а… Как я погляжу у тебя талант, Савельев?
— Если вы об уникальных способностях встревать в разные ситуации, то да. Признаю. Один знакомый в погонах сказал, что я словно магнит притягиваю к себе проблемы.
— Не язви, — лейтенант меня тут явно не понял. — В общем так… Есть важная информация для тебя. Звонили из штаба, очень интересовались твоей кандидатурой. Моего мнения никто не спрашивал, просто поставили перед фактом.
— И чем я им теперь помешал? — стараясь не подавать виду, спросил я.
— Скорее не помешал, а пригодился… — вздохнул Зубов, буравя меня угрюмым взглядом. — Тебя забирают из-под моего командования!
Я осторожно взял пластиковую телефонную трубку,
